Социализм. «Золотой век» теории

Выступая 14 августа на совещании, председатель президиума ВЦИК Н. Чхеидзе изложил развернутую программу демократических сил, согласованную с руководящими органами советов, кооперативного движения, профсоюзов, органов городского самоуправления и других демократических организаций. По существу это была программа выхода из кризиса, сформированная наиболее массовой частью гражданского общества России. Тесная связь между гражданским обществом и властью провозглашалась единственной возможностью предотвратить катастрофу: “всякая попытка разрушить общественные организации, подорвать их значение, вырыть пропасть между ними и властью... есть не только измена делу революции – это есть прямое предательство родины, которая погибнет в тот самый день, когда на страже ее не будут стоять сознательные, дисциплинированные, самодеятельные и организованные массы трудящегося народа”[1306]. Эти слова были направлены против милитаристов, но их суть относилась также и к большевизму.

Чхеидзе озвучил развернутую программу преобразований. Подтвердив необходимость твердых цен и монополии на хлеб, Чхеидзе увязал их со снабжением сельского населения промышленными товарами и с распространением твердых цен на них. Это, в свою очередь, предполагало регулирование зарплат, подключение к распространению товаров аппарата кооперации (без ликвидации частной торговли), государственное синдицирование промышленности, вмешательство государства в управление предприятиями с целью их модернизации, борьбу с “нерадением” рабочих, развертывание сети социальных организаций (бирж труда, примирительных камер), регулирование отношений труда и капитала с возможностью введения трудовой повинности, повышение налогов и принудительное размещение займов[1307].

Большинство этих мер позднее было осуществлено большевиками. Последствия для страны оказались катастрофическими. Можем ли мы утверждать, что предложенная советской демократией программа вела к таким же последствиям? Такой фатализм сомнителен, поскольку помимо сходства есть и явные отличия. На большинстве мер большевиков, сложившихся затем в систему «военного коммунизма», лежал отпечаток политики классовой конфронтации, гражданской войны и массовых репрессий. Программа, изложенная Чхеидзе, принципиально отличается установкой на социальный компромисс за счет относительно узких слоев. В условиях острого кризиса этатистские меры были неизбежны. Но, как показал опыт ХХ века, этатизация могла идти самыми разными путями – от «шведского» до «сталинского». Умеренные социалисты рассчитывали на вовлечение в систему регулирования разветвленной сети самоуправляющихся общественных организаций и на общенациональное признание основных реформ большинством населения по итогам выборов в Учредительное собрание.

Умеренные социалисты выступали против форсированной замены рыночных отношений распределительными, что станет одной из разрушительных черт социально-экономической политики большевизма. Программа Чхеидзе поддерживала эсеровскую аграрную программу, широкое участие демократических организаций в экономическом регулировании, ограничивающее его бюрократический характер, свободу профсоюзной деятельности, всеобщие выборы представителей центральной власти на местах и органов территориальной власти (самоуправления)[1308]. Эта сторона программы давала возможность “перевернуть” иерархию управления, демократизировав его насколько возможно, продолжая продвижение к экономической демократии и самоуправлению.

Коалиционный характер власти также ограничивал возможности авторитаризации. Все это принципиально отличало программу, изложенную Чхеидзе, от последующей практики большевиков.

* * *

Интеграция лево-центристских сил перед лицом правой угрозы позволила провести объединительный съезд РСДРП, в котором приняли участие практически все течения меньшевиков, кроме тех, что ушли к большевикам. Этот съезд, по справедливому определению В. Миллера, стал “пиком успехов меньшевизма”, после которого начался быстрый распад партии. И дело даже не в выходе из РСДРП ряда левых течений, а в массовом отходе от политической жизни рядовых членов и электората. Рабочие и интеллигенция, которые пошли за социал-демократами, “увидели в программе, предложенной меньшевиками, возможность постепенного движения к более справедливому строю не через борьбу с буржуазией, а с помощью взаимоприемлемых соглашений с ней. Но к лету стало все более выясняться, что коалиционная политика для масс бесплодна, что по мере развития революции партии буржуазии все чаще вступают в прямое противостояние с партиями даже умеренного социализма, а, значит, дело шло к острым социальным конфликтам. В этих условиях значительная часть обманутых в своих ожиданиях людей уходила не только из партии, но и из активной политической жизни вообще. Политический абсентизм нарастал”[1309]. Усиление апатии в политическом центре сопровождалось активизацией на флангах. Нарастал не столько абсентизм, сколько поляризация.