Социальная информациология:проблемы становления и развития

Очень сладко оплакивать прошлое, будь оно дореволюционное или советское, а жить-то все равно надо – сейчас. Этой жизни сейчас, жизни на все времена и независимо от времен Шукшин и учил. Даже не учил, а показывал через себя, через своих героев, свои роли, слова.

Полгода назад, когда я написал в «Литгазете» о Чехове и Шукшине, как о двух писателях, наиболее полно выразивших свое время, один очень уважаемый профессор, специалист по Чехову, спросил меня: «А вы уверены, что Шукшина будут читать через сто лет, как читают сегодня Чехова?» Уверен ли? Можно так сказать: если не будут, значит, кончился русский человек. Но разве это возможно? Колесо-то вертится …

С позиции социального психоанализа мы обращаем внимание еще на одну проблему. Центральным механизмом в восприятии информации и знания, и мотивации поведения является переживание. Не пережитая информация – чужая информация, она не дает знания. Не формирует диспозицию у людей. И только переживание оставляет глубокий след в памяти человека. Срабатывает закономерность: факт – информация – переживание – социально-психологический след в памяти – диспозиция. В следе и диспозиции заключено отношение к факту. Факты революций и смут, события 1993 года, дефолт – это уже история, но остаются в исторической памяти. В частности, мы видим как сохраняется недоверие наших граждан к банковской системе после пережитого дефолта и обмана со стороны финансовых пирамид, вмиг обанкротивших миллионы людей.

Но есть другие, не менее глубинные законы. С.Московичи в работе «Век толп» обосновал, доказал в сущности закон «информационной толпы». Ж.Бодрийяр в книге «В тени молчаливого большинства, или Конец социального» сформулировал, на наш взгляд, коммуникативный закон «массы», несущей в себе «электричество социального и политического». Он доказывает, что воображение массы представляется порой колеблющейся между апатией, пассивностью и необузданной спонтанностью (в нашем понимании – это действие закона Судьбы – В.П.). Но у «массы» всегда остается потенциальная энергия, запас социальной активности: сегодня масса – безмолвный объект; завтра, когда возьмут слово и перестанут быть «молчаливым большинством» – главное действующее лицо истории».[51] И «Пучиной, в которой исчезает смысл», является информация. «Каким бы ни было ее содержание: политическим, педагогическим, культурным, именно она обязана передавать смысл удерживать массы в поле смысла».[52] Но удерживать способна, на наш взгляд, информация – сопереживание, информация – переживание события факта: радости, счастья, озарения или беды, горя, трагедии. И, тем не менее, закон связи информации с полем смысла массы – фундаментальный закон информационной политики, действия «коммуникативного разума».

Выскажем гипотезу: Россия и ее народ, с ее множеством смут и революций, является экспериментальным полем какого-то «тайного мирового правительства». Или более точно – жертвой его коммуникативного разума, его ментальной информационной политики, наносящей удар, прежде всего, по русскому, российскому бессознательному. К этой гипотезе нас подводят, в особенности, откровения автора «шахматной доски» и глубинная традиция двойных стандартов «передовых» стран мира: с одной стороны – игнорирование законов вестернизации и девестернизации, а с другой – их широкое применение на мировом этническом и информационном пространстве. И всюду началом начал является изобретение информационного повода. Поэтому одно из спасений целостности России – это повышение зрелости, умелости, ловкости, прозорливости коммуникативного разума, власти, ее структур, армии чиновников. И, конечно же, самого народа. По всему поэтому следует, наконец, заняться разработкой «общественного идеала», государственной идеологии, эффективной информационной политики, согласиться с потребностью подготовки специалистов по социальной информациологии и реализовать ее, ведь информационная идентичность в кризисе. У нас нет ни информационной, ни национальной политики, отражающей самосознание, национальную психологию народов России и в целом российского суперэтноса.

5. Проблема социальной аномии и информационной идентичности.