Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века

Волнения в Москве помогли боярам добиться от самозванца решения о роспуске иностранных наемных рот. В письме от января 1606 г. Ян Бучинский упомянул о том, что жолнеры жили «на Москве без службы полгода»[162] Отсюда следует, что Лжедмитрий рассчитал наемное воинство в июле 1605 г., иначе говоря сразу после описанных выше столкновений их с москвичами. Казенный приказ взял на себя оплату всех расходов и трат, сделанных Лжедмитрием в ходе войны с московскими войсками.

В мае 1605 г. Михаил Ратомский привел на помощь Отрепьеву несколько сот «пятигорцев» — мелких белорусских шляхтичей.[163] Фактически они не принимали участия в боях, и для них поход на Москву был не более чем увеселительная прогулка. Пятигорцы прослужили десять с небольшим недель, за что получили из казны по 37 злотых, или по 20 московских рублей.[164] Знатные русские дворяне получали столько же за год службы.

По словам польских дипломатов, Ратомский «вборзе» уехал из Москвы в Польшу, где подал жалобу на царя Сигизмунду III. Оправдывая высылку Ратомского, Лжедмитрий подробно перечислял обиды «людем своим (московичам? — Р.С.) от Ратомского».[165]

Гусарам Казенный приказ платил восемь раз по 40 злотых, или 192 руб. на коня.[166] По общему правилу, гусары имели под два коня, а некоторые по три-четыре. Они получили от 200 до 800 руб. Среди русских дворян такие оклады получала лишь высшая знать да члены Боярской думы.

Будучи отставленными от службы, многие наемники громко жаловались, что царь московский «рыцарских людей не жалует».[167] На самом деле Лжедмитрий не жалел казны, чтобы вознаградить ветеранов. Наибольшие суммы получили его гетман А. Дворжицкий, ротмистр Вержбицкий и «секретари» Бучинский и Слонский.[168] Однако наемники, посадив на трон своего царя, ждали от него большего. Даже ротмистр С. Борша жаловался на то, что московские власти недодали ему из казны нескольких сот злотых.[169]

В дни войны Отрепьев нередко расплачивался с солдатами щедрыми обещаниями и долговыми расписками. Жалуясь на него королю Сигизмунду III, жолнеры припоминали, что «царь» обещал им, как придет в Москву, на другой же день выдать из царской казны по несколько тысяч злотых. Однако вместо обещанных тысяч наемники получили по несколько сот злотых.[170]

Рыцарство требовало денег. Но денег в царской казне было немного, и казначеи прибегли к традиционному в России способу оплаты натурой. В счет денег некоторые наемники получили пушнину. Всем им также был назначен обильный корм, включавший всевозможного рода натуральное обеспечение. Солдаты могли пользоваться пайком в течение всего времени пребывания в Москве. По словам Бучинского, он сам видел и слышал от других, что те паны, которые не старались завести как можно больше челядинцев и вели скромную жизнь, за полгода выручили от продажи корма до 1000 злотых.[171]

Наибольшие затруднения у казны возникли при оплате долговых расписок Лжедмитрия. В своих денежных делах самозванец был на редкость легкомысленным. Близко знавшие его иноземцы не без иронии отметили, что царь был щедр, но более на словах, чем на деле, так как «без долгого размышления мог обещать несколько десятков тысяч, на 30 тыс. доходов, на 100 тыс. и более наличными и в удостоверение подписывал», но затем так же легко отказывался оплачивать векселя.[172]

Казенный приказ, по-видимому, с разбором относился к долговым распискам царя. Многие из них, в особенности выданные за рубежом, остались не оплаченными. Некоторые наемники по возвращении в Польшу обратились с жалобой к королю, предъявив собственноручные расписки Лжедмитрия, по которым им ничего не заплатили в Москве.[173]

Московское правительство отказалось удовлетворить претензии некоторых вельмож, покровительствовавших «царевичу» во время его зарубежных скитаний. Адам Вишневецкий явился в Москву собственной персоной и объявил, что он издержал на царевича несколько тысяч из собственных денег. Однако ему ничего не удалось получить от русского правительства.[174]

Одновременно с иноземцами Отрепьев велел рассчитать находившиеся в Москве отряды вольных казаков. Многие московские дворяне участвовали в осаде Кром. Казачьи сотни, отразившие многотысячную царскую рать, внушали им страх и ненависть. Вольные казаки стали в глазах власть имущих символом антиправительственных выступлений низов. Казаки Корелы недолго несли караулы в Кремле. Боярская дума использовала коронацию Лжедмитрия I, чтобы добиться роспуска всех прибывших в Москву казачьих войск. По словам очевидцев, все казаки были щедро одарены и распущены, но даже награды не могли заглушить их ропот.[175]

Отрепьев не захотел расстаться лишь с верным Андреем Корелой. Он пожаловал донскому атаману чины и деньги. Вместе с ним остались в Москве казаки его станицы, вынесшие все тяготы обороны Кром.