Социальные сети. Новые технологии управления миром

Статистика говорит о том, что международные онлайновые социальные сети в арабском мире не популярны, в первую очередь, из-за низкой доступности Интернета, массовой бедности и приверженности большинства населения традиционному образу жизни. Лидерами по использованию социальных сетей являются нефтедобывающие страны региона, где уровень жизни значительно выше (в первую очередь, речь идет о традиционном союзнике США на Ближнем Востоке — Саудовской Аравии). В этой связи крайне сомнительной выглядит связь распространения использования социальных сетей Интернета с процессами «демократизации» в регионе, потому как на данный момент наибольшее распространение они получили в государствах с устойчивыми монархическими режимами, в которых не намечается никаких демократических преобразований.

По данным Arab social media report[54], количество пользователей Twitter в Египте в начале 2011 года составляло около 120 тыс. человек, притом что численность населения страны более 85 млн жителей. К концу 2014 года количество пользователей Twitter в этой стране выросло до 0,5 млн, но эта цифра также является незначительной на общем фоне. О каком влиянии на массовые настроения можно говорить при таком охвате аудитории? Максимум что может сделать эта сеть — обеспечить циркуляцию информации внутри узкой прослойки элиты, сконцентрированной в Каире и Александрии, двух крупнейших городах страны (то есть «агитировать уже сагитированных»). На момент революции примерно также обстояли дела и с распространенностью сети Facebook: в начале 2011 года ее аудитория в Египте составляла 5,42 % (также по данным Arab social media report). Примерно такой же была ситуация с распространением онлайновых социальных сетей в других странах региона, охваченных массовыми беспорядками в ходе «арабской весны». Количество пользователей Facebook в Ливии в 2011 году — 3,84 %, в Тунисе в конце 2010 — начале 2011 г. — около 17 %. Аудитория Twitter в этих странах была ничтожно мала. Понятно, что такие группы пользователей никакой репрезентативной картины общественного мнения создавать не могут и представляют собой весьма сомнительный инструмент влияния на общество в целом.

В качестве контраргумента моим доводам некоторые могут привести популярную концепцию «креативного класса», который, по мнению некоторых экспертов, должен повести человечество к «светлому будущему», как некогда пролетариат у марксистов, правда, к будущему «демократическому».

Автором теории креативного класса является американский экономист Ричард Флорида[55]. По его мнению, основным двигателем экономического прогресса является творческая элита (данный тезис сам по себе является достаточно спорным с учетом размытости понятия «творчество» в современную эпоху).

В России одним из основных трансляторов данной концепции выступил Фонд эффективной политики (ФЭП). В 2006 году эта организация провела исследование (количественный опрос 3600 респондентов и проведение 30 фокус-групп в 10 регионах страны), на основании которого был сделан вывод о характеристиках российского «креативного класса»: «Это высокообразованный и материально благополучный класс российского общества. В нем велика доля жителей крупных городов и представителей среднего класса. Высокий интеллектуальный потенциал позволяет этому классу выступать в роли идеолога, создавать образцы политических предпочтений»[56].

Последнее утверждение ярко опровергли результаты выборов депутатов Государственной Думы и Президента России в ходе электорального цикла 2011–2012 гг., а также итоги волны протестной активности в крупных городах России. Большинство россиян «креативный класс» не поддержало. Данное обстоятельство недвусмысленно указывает на то, что его представители «являются идеологами» и создают «образцы политических предпочтений» только для самих себя и своего ближайшего окружения. Для трансляции «правильных образцов» идеально подходят социальные сети Интернета, потому что во многих странах, где спонсорами всемирной «демократизации» на него возложена данная миссия, другие СМИ «креативному классу» недоступны. Однако, когда дело доходит до практики, обнажаются некоторые реальные свойства как онлайновых социальных сетей, так и «креативного класса», вносящие коррективы в процесс реализации амбициозных пропагандистских проектов.