Социальные сети. Новые технологии управления миром

В этой связи вспоминается один случай из личной практики. В 2011 году ко мне обратились с просьбой проконсультировать кандидата в депутаты районного собрания в одном из районов Москвы на предмет проведения малобюджетной предвыборной кампании. Я предположила выявить различные сообщества районного масштаба в онлайновых социальных сетях (коллективные действия, направленные на решение районных проблем, благоустройство территории и т. п.) и попробовать установить связь с этой частью общественности, которая уже изначально достаточно активна и заинтересована в изменении ситуации в районе к лучшему. Результат превзошел все ожидания: он был практически нулевым (!). Конечно, что-то найти удалось, но людей, объединившихся в такие группы, было так мало, что они не представляли собой никакой реальной силы. При этом все-таки Москва не Каир, и степень распространения социальных сетей Интернета в столице России уже тогда была несравнимо более высокой, чем в Египте.

Данный пример косвенно подтверждает сомнительность эффективности онлайновых социальных сетей в качестве инструмента организации реального политического действия. Поговорить о политике — «да», высказать свое мнение — «конечно», но реально куда-то идти, тем более под пули — «извините, нет». В этом, на мой взгляд, одна из основных особенностей аудитории социальных сетей в целом: в неготовности реально рисковать своей жизнью.

Большинству пользователей психологического удовлетворения от выражения эмоций в словах и картинках («симуляции», опять же по Бодрийяру) вполне достаточно. Эта особенность очень хорошо проявилась в ходе акций протеста в ряде городов России после парламентских выборов в 2011 году. Ситуация в социальных сетях Интернета, мониторингом которой тогда пришлось заниматься, существенно отличалась от того, что реально происходило на улицах. В рамках популярных социальных сетей («ВКонтакте», Facebook, Twitter) создавались многотысячные группы, расписывались планы протестных действий по разным городам страны, велись онлайн-трансляции с митингов, то здесь, то там звучали призывы «На Кремль!», множились плакаты и призывы. В общем, работы у аналитиков было много. На практике же ситуация на улицах была достаточно спокойной, жизнь шла своим чередом, митинги собирались, время от времени достаточно крупные, на них ходили люди как истинно уверенные в своей правоте, так и те, кто пришел «за компанию» или следуя социальной моде. Потом, не достигнув желанной для организаторов событий развязки, ситуация стала постепенно входить в нормальное русло, пока не вошла в него окончательно.

Возвращаясь к событиям «арабской весны», необходимо ответить на вопрос, кому и зачем понадобилось «раздувать» роль социальных сетей Интернета в процессах искусственной смены политических режимов на Ближнем Востоке? Причем не только в СМИ, но и в научной среде. Надо отметить, что добиться этого эффекта удалось потому, что роль Twitter и других международных социальных сетей в революционных событиях в арабском мире уже стала «общим местом» и для многих людей сомнению не подлежит.

Ответ на вопрос «кому» это выгодно, очевиден. Достаточно упомянуть факт, что США перевели египетским и иностранным неправительственным организациям в Египте в январе 2011 года около $150 млн, о чем уже после революции рассказал сотрудник аппарата министра международного сотрудничества Египта Марван Заки[57]. Вопрос «зачем» является более сложным и интересным, так как вряд ли можно предположить, что опытные политтехнологи предполагали с помощью онлайновых социальных сетей взбунтовать население, которое ими практически не пользуется. На мой взгляд, активное использование данного инструмента в событиях «арабской весны» преследовало три основные цели.

1. Создать эффектную медийную картинку народного восстания (не поддерживаемого извне, а возникшего по инициативе снизу) для мировой общественности, которая активно получает информацию из социальных сетей Интернета. По сути, тот самый симулякр, о котором писал Ж. Бодрийяр, — видимость отображения реальности, которая фактически реальностью не является. Не случайно множество плакатов, которые были в руках митингующих на площади Тахрир, были написаны на английском языке явно с целью попасть в объективы репортеров. Эти сообщения были адресованы не египетским крестьянам, многие из которых до сих пор не умеют читать даже на арабском, а западному зрителю.

Решаемая задача: легитимизация государственного переворота.