Социологический роман

-- Анюта, ну какая тут разлука при нынешних средствах связи. Все эти дни параллельно с упаковыванием вещей они занимались тем, что дарили и за бесценок продавали покупаемые еще недавно с такой любовью вещи, посуду, мебель, спортивные принадлежности, дорогую зимнюю обувь, привозимую Александром Дмитриевичем Из-за границы. Наибольшим спросом пользовались запасенные детьми продукты, с которыми в Подмосковье становилось все трудней. Соседи по общежитию и коллеги по работе, разбирая все это, не скрывали своей "белой" зависти к тому, что они уезжают. За день до отъезда Игорь поехал в Москву, на Главпочтампт, чтоб проверить, нет ли подтверждения от профессора Флеминга о том, что он получил все сведения об их приезде. Примерно в полдень он явился домой совершенно изможденный и, не сказав ни слова, вручил Александру Дмитриевичу факс. Прочитав его, Александр Дмитриевич изменился в лице и сказал: -- ...Что ж, на него обижаться нечего. Он ждал почти год. А ведь факс отправлен еще две недели назад. Ты, что не интересовался ранее? -- Да мне и в голову не пришло, -- ответил Игорь, убитый и подавленный.

-- Для этого же нужно специально ехать в Москву, а тут замотались...

-- Что?! Что случилось? -- выхватив лист, спросила Анюта. В факсе профессор Флеминг сообщал, что он уже задействовал грант для другого молодого ученого, так как не имел возможности больше ждать. Перечитав это несколько раз, Анюта побледнела, мгновенье сидела молча, а затем решительно заявила: -- У нас другого выхода сейчас нет. Все! Нас уже выписали из общежития, и завтра мы на улице. Да и вообще смешно. Мы все равно едем. А когда этот факс послан -- до твоего сообщения о нашем приезде или после?.. -- спросила она, нервно обратившись к мужу. -- Очевидно, за день, а может, одновременно: я ему, а он мне. Но другого сообщения сегодня от него нет, я проверял. -- Так, может, -- это не отказ?.. Может, он что-то предпринимает?

-- Доченька, так ведь страшно, ехать в никуда. Мало ли что? -- сказала Инга Сергеевна растерянно. -- Мамочка, "в никуда -- это здесь". А там -- у нас виза. Значит, нас никто не выгонит. Приедем, будем мести улицы, мыть окна и как-то устроимся, пока Флеминг не раздобудет новый грант, ведь Игорь же ему понравился! В крайнем случае, чтоб проявить себя, Игорь будет работать у него пока без денег, а вечерами будет развозить пиццу -- так многие начинали, я читала это в письмах. Но... но, -- сказала дочь истерически возбужденно, -- если мы там все же устроимся, я никогда, никогда не вернусь в эту варварскую страну, которая калечит жизни, судьбы, которая не позволяет человеку самому что-то сделать для себя здесь и при этом не разрешает ему что-то сделать для себя за ее пределами. Только бы поскорей удрать отсюда, поскорей. Инга Сергеевна угнетенно промолчала. Через несколько часов, не сказав друг другу ни слова, они с Анютой принялись снова за упаковку чемоданов. Когда все было готово, чемоданы упакованы, друзья по общежитию решили организовать для отъезжающих прощальный банкет, и Игорь с Анютой, не имея для этого никакого настроения, но чтоб не обидеть друзей, остались ночевать в общежитии, а Инга Сергеевна с Александром Дмитриевичем, взяв Катюшку, уехали в Москву. x x x

В гостиничном "люксе" было тепло, уютно и чисто. Александр Дмитриевич расположился у письменного стола в гостиной, а Инга Сергеевна искупала внучку, уложила ее и прилегла рядом, съежившись от тревог и тяжелых мыслей: "Когда я еще тебя увижу? Что там будет с вами?" -- Бабушка, а мы завтра уезжаем в Африку? И ты с дедушкой с нами? -- Нет, солнышко, вы уезжаете в Америку. Ох, я совсем забыла, -- воскликнула она, поцеловала дитя в щечку и вскочила с постели. Инга Сергеевна подошла к дорожной сумке, из которой извлекла маленькую красную лакированную, похожую на коробочку, сумочку, в которой лежали две кассеты, несколько батистовых, отороченных кружевцем носовых платочков и маленькая бутылочка пробных духов "Красная Москва". Она положила это на кровать и сказала: -- Катюшка, -- это тебе на память от меня. Вот сумочка, видишь какая красивая, на золотой цепочке. А вот красивые платочки. У девочки всегда должен быть с собой чистый платочек. А это духи. А на этой кассете твои любимые песни и сказки. И когда тебе будет грустно, будешь включать магнитофон и слушать мой голос. А на другой кассете новая сказочка "Про Катеньку", которую я тебе сочинила. Нравится?

-- Очень, -- ответила внучка, как-то повзрослому грустно. -- А спой мне про радости. -- Хорошо, закрой глазки. Девочка плотно сжала моргающие веки и приготовилась слушать.