Социум

— Дружочек, у меня другие дела есть. К тому же я поддерживаю свободу творчества. Цензор должен сидеть у тебя в голове. Если он будет слишком либеральным…

— То меня попросят доставить в ЦУП очень важную посылку.

— Все правильно. Порядок усвоил. Кстати, против утреннего экспромта ничего не имею. А теперь беги к Светлане Николаевне!

В дверь постучали. Никитин. Остальные на кнопочку нажимали, здоровались, объясняли цель визита. Чего приперся, рожа небритая? Света встала, опустила крышку стола и открыла дверь.

— Здравствуй, Дима. Случилось что?

Он покачал головой и протянул ей белый листок, сложенный вчетверо.

— Это вам как бы от него, не пошлое. Держите. Без цензуры. Размер немного скачет, но ведь не на конкурс.

— Мне?

Света осторожно взяла листок. Бумага? Настоящая? С Земли привез? Почему не на мультиписном листе?

— Вы прочитаете и все поймете. Я побежал. — Никитин исчез из проема.

Света закрыла дверь, села на ложе и развернула белый листок. На нем красивым почерком было написано:

Забыли про кофе в постель:
Здесь даже кроватей нету.
Но я не жалею, поверь,
Что влез в авантюру эту.

Когда ты стоишь на вахте,
Исследуя темноту,
Мне букв в алфавите не хватит —
Твою описать красоту.

Пространства ты меряешь светом,
Пронзая родную галактику.
Порой разговоры с поэтом
Привносят в твой мир романтику.

Поверь, я найду тебя. Точно!
У солнышка не заблукать.
Возьму и сорвусь в одиночное,
Ведь ты еще будешь ждать?

Сложила листок вчетверо — и тут же голос капитана из динамика над ложем:

— Никитин заходил?

— Да.

— Стих принес?

— Да.

— Не пошлый?

— Нет.

— Понравилось?

— Очень! Шикарное стихотворение!

— Правда, что ли? А я уж хотел его на Землю вертать. Удивил товарищ. Ладно, пусть еще с нами покрутится. Представляешь, пришел ко мне и говорит, есть, мол, у меня стих для Светланы Николаевны, да все не знаю, будет ли уместно приподнести. Притащил мне на предмет цензуры! А какой из меня цензор? Я и читать не стал, к тебе сразу отправил. Хорошо, что понравилось. Все, отдыхай.

Уже засыпая, она прокручивала в мыслях строки никитинского стихотворения. Вдруг подпрыгнула на ложе. Это был ОН!!! Олег здесь, на станции!

Спустя две недели… Капитанский мостик

«Ограда» полыхала красным.

Уже седьмой день подряд.

Предельный уровень опасности. Бортинженеры пожимали плечами и разводили руки. Все системы станции работают штатно. Никаких отклонений ни в одном процессе. Орбита, воздух, давление — все идеально.

Но «Ограда» полыхала красным. Графики и сообщения выводила исключительно на красном фоне.

Владислав Ефимович вторые сутки не сходил с мостика. Сколько ни пялился в камеру, спасительный ответ на экране так и не появился, а Нестеров упорно не выходил на связь.

Лидия Семеновна маялась рядом. По опыту знала: когда не ладится, присутствие психолога в белом халате с бейджиком — лучшая профилактика стрессов у экипажа.

Олег развалился в кресле справа от капитана, не прятался. Зачем? Контрольная группа заперта в своей «бочке» от греха подальше. Света его не увидит, а инженеры трепаться не станут. Лидия Семеновна — вообще свой человек. И потом, сколько можно? Все равно надо признаться. Не дело это — мучить друг друга даже ради великой цели. Хватит уже.

Капитан в сотый раз прокручивал в голове события последней недели. В чем опасность? Транзитные вахты с Луны и Марса уже в полном составе вернулись на Землю. Отклонений ни у кого не обнаружено. Грузы доставлены в целости и сохранности. Графики у контрольной группы и членов экипажа в норме. На красном фоне! Почему «Ограда» тревожится?

— Первый шлюз — мостику. К стыковке готовы. Катер ведем.

— Мостик — первому шлюзу. Так держать! — отозвался дежурный бортинженер и глянул на капитана. В ответ — молчаливый кивок.