Сотворение брони

Без главного сцепления невозможно на ходу переключать передачи. Пришлось все время двигаться на второй. Скорость упала. Раньше на час делали семнадцать, иногда девятнадцать километров, сейчас - восемь, а то и семь. Временами, когда вьюга выдыхалась на минуту-другую, Кошкин слышал, как надрываются моторы. И все же двигались днем и ночью, медленно приближаясь к цели. «А если изменить коробку передач, выбросить главное сцепление?» - задумался Кошкин и по привычке схватил карандаш, начал что-то рисовать, высчитывать в блокноте. Ничего не выходило. Кошкин пожалел, что нет Морозова и Белана, любящих копаться в трудных проблемах. «Придется отложить поиски до лучших времен. Да, техника еще не доросла до решения такой проблемы… Пока надо думать, как заменить главный фрикцион запасным в полевых условиях. В бою можно попасть и в такую обстановку, как сейчас, и похлеще!…»

В Орловское танковое училище колонна прибыла, когда стемнело. Старший военпред хотел пойти договориться с начальником мастерских о смене главных фрикционов, но Кошкин не разрешил - не мог задерживаться на двое суток, боялся опоздать в Москву на правительственный смотр.

Всю ночь занимались ремонтом танков. Курсанты напросились помочь слесарям. Еще бы: такая машина! Скоро придется овладевать ею и в бой, возможно, вести…

На седьмой день похода, 12 марта, подошли к Оке южнее Серпухова. Мост оказался шире тридцатьчетверок всего на несколько сантиметров - не сорвать бы перила, не полететь под лед. Кошкин сел в головной танк. Плавно управляя рычагами, он осторожно провел машину через мост. За ним - второй танк и оставшийся тягач; другой был до того разбит, что его пришлось оставить в Орле.

За Серпуховым колонну остановил встречный автомобиль. Начальник главка Наркомата машиностроения подбежал к раскрывшемуся люку первой машины, сорвал шапку с головы:

- С праздником, Михаил Ильич! С финнами подписан мир! А ну-ка выходи, конструктор-водитель! Механиков тебе не хватает?

Когда Кошкин выскользнул из люка, пошатываясь встал на дороге, начальник главка понимающе сказал:

- Тяжело было, вижу…

А Кошкин первым делом спросил о главном:

- Не опоздали к смотру?

- Как раз приехали. Успеете привести себя в божеский вид - смотр семнадцатого.

- А запрет?…

- Понравится машина, Михаил Ильич, тебе все простят, тем более, я вижу, маскировочна у тебя - номер один.

3

Местом смотра выбрали площадь у колокольни Ивана Великого. Для создателей машин, для испытателей встреча с руководителями партии и правительства именно в Кремле была великим событием. И конструкторы постарались привезти сюда самое лучшее, что создали.

Кошкин появился с тридцатьчетверками, когда куранты на Спасской башне отбили шесть часов. Главного конструктора лихорадило. Затяжная простуда, кашель, боли в груди, а он в Москве и часа урвать не мог, чтобы показаться врачу. На ночь Игорь ставил ему горчичники, и Кошкин утверждал, что этого достаточно, что ему противопоказаны медицинские нежности. Да и когда было обращаться к врачам, тем более лечиться? С рассвета и до глубокой ночи находился на военном ремонтном заводе, где меняли главные фрикционы, восстанавливали потрепанные в тысячекилометровом походе машины. Не сделать бы этого за три дня без помощи начальника управления Наркомата машиностроения и самого наркома, Вячеслава Александровича Малышева.

Но в последний момент потребовалась и другая помощь…

Из цеха в цех, из кабинета в кабинет за Кошкиным следовал молодой человек в полувоенном кителе. Он держался с апломбом, соответствующим его особым полномочиям. Едва оставался с глазу на глаз с Михаилом Ильичом, снова и снова именем своего начальника спрашивал, с какой целью нарушен запрет, кто разрешил пуститься с новыми сверхсекретными машинами в такую даль, да еще без специального конвоя?… В конце концов он объявил Кошкину, что тридцатьчетверки, вероятно, не будут допущены к правительственному смотру. Тут уж Михаил Ильич помчался к Малышеву.

Ограничилось ли его вмешательством, или он поставил в известность людей большей, чем у него, власти - этого Кошкин не знал. Но без поддержки Малышева и начальника главка, возможно, не стояли бы сейчас тридцатьчетверки на площади в Кремле.

Кошкин попросил Малышева не начинать смотра с тридцатьчетверок. После всех треволнений нужно дать успокоиться и прийти в себя механикам.

Смотр открыл тяжеловес КВ. Ему, две недели назад штурмовавшему укрепления линии Маннергейма, не надо было изощряться в отборе программы, чтобы продемонстрировать свои боевые качества. О них свидетельствовали вмятины и короткие, шириной с палец, ручейки-бороздки в семидесятипятимиллиметровой броне - следы вражеских снарядов. Может быть, именно поэтому танк шел по площади неторопливо, полный достоинства, как заслуженный, уважаемый ветеран. И никому медлительность KB не казалась недостатком.

Легкие машины на узких гусеницах, одна из них амфибия, старались, наоборот, показать предельно высокую скорость.