Сотворение брони

- Наш будет в выигрыше таким, как есть. Гляди, - Захаров протянул руку к рычагам, потом к бортовым фрикционам и тормозным устройствам, - гляди, как перемудрили! Чтобы сделать такой механизм управления, нам нужно было бы построить целый завод. А это сегодня для нас не просто роскошь - преступление. Ты и Михаил Ильич выкручивали себе мозги, чтобы малыми средствами дать отличный танк, да чтобы был проще, иначе его не освоили бы за два года.

Морозов улыбнулся:

- Получается, от бедности мы богаты…

- При чем бедность? Экономия не жадность. Разве государство не вложило кучу денег в танковый дизель? Сколько бились-то над ним!

- Не спорю. Просто пытаюсь кое-что осмыслить… Немцы располагают большим выбором разнообразных танковых узлов и механизмов - это ясно. Фирмы способны удовлетворить чуть ли не все желания конструкторов, все потребности сборочных заводов. А мы? Выбивали кое-что со стороны, а больше все делали у себя - и корпус, и башню, и ходовую часть, и даже мотор. Слушал я одного товарища, ездившего в Германию, и зависть брала, до чего велик у них ассортимент разнообразных двигателей. Их. производит и концерн Крупна, и добрый десяток больших и малых фирм. Какой ни задумаешь поставить мотор на танк - фирмы немедленно исполнят заказ, только бери и монтируй!

- Если это не расходится с выгодой. разных Круп-лов, - вставил Захаров.

- Возможно… Зато есть где и есть что выбирать конструкторам и сборочным заводам, не то что нам. Кому мы могли заказать компактный, мощный танковый дизель? Только самим себе. Мы находились в неравном, в худшем положении, чем танкостроительные фирмы Запада. Отчего же, Василь Фомич, наша тридцатьчетверка - осмеливаюсь уже сейчас так думать - лучше, сильнее, чем Т-Ш? Не оттого ли, что ограниченность выбора и материальных средств заставила наш мозг живее пошевеливаться, целеустремленней работать, что сама безвыходность указала нам выход!

И неожиданно для Захарова и для самого себя рассмеялся:

- Если хотите, Василий Фомич, мое выдвижение ведь тоже не от богатства…

Сразу же после похорон Михаила Ильича несколько работников завода, так же как это было в конце тридцать шестого года, предложили кандидатуру Степаря на должность главного конструктора. «Степарь - превосходный организатор, не это ли было сильнейшим качеством Михаила Ильича? - рассуждали они. - Конечно, Морозов - талантливый конструктор, но. у него нет высшего образования, кто утвердит на такой пост техника, да к тому же беспартийного?» Но к удивлению сторонников Степаря, не его, а Морозова утвердил нарком главным конструктором. И решающим соображением была рекомендация Михаила Ильича при последней встрече с наркомом в Москве.

Речь шла тогда о человеке, которого можно было бы послать с Южного завода на старейший волжский, где намечалось в ближайшее время наладить производство тридцатьчетверок до чертежам южан и с их помощью.

- Мне хотелось бы, Михаил Ильич, услышать вашу кандидатуру, - сказал Малышев.

Кошкин стал покусывать губу.

- Волнуетесь?

- Да, - признался Кошкин. - Потому волнуюсь, что Морозова отпустить не хочу, а назвать обязан только его. Другого человека на такую работу я на Южном заводе не вижу.

2

По внутризаводскому шоссе, очищенному от снега и ночью схваченному коркой льда, грохотала тридцатьчетверка. За ней, уступом влево, - Т-Ш.

Ветер срывал с сугробов на обочинах белые песчинки, кидал их пригоршпями в лица людей, шедших на утреннюю смену. Рабочие не обращали внимания, на уколы - останавливались, глядели, как тридцатьчетверка обставляет чужестранца.

Если бы хозяева Т-Ш представили себе, какой окажется пх хваленая машина по сравнению с неизвестной им советской, разве продали бы ее нашим представителям?!

Сколько раз Кошкин, Морозов и другие конструкторы и рабочие пытались представить себе тридцатьчетверку в единоборстве с какой-нибудь из новинок танкостроительных держав. И вот она, разрекламированная и воевавшая недавно успешнее других немецкая машина. Корпус с прямыми бортами. Башня с дверцей в боковой стенке и коротким отростком, похожим больше на пулеметный ствол, чем на пушечный…

Пока двигались по ровному, без подъемов и спусков, отрезку пути, обе машины показывали одинаково высокую скорость. Но только шоссе пошло на незначительный подъем, как обнаружилась слабость Т-Ш.

Тридцатьчетверка будто не ощутила ни подъема, ни плотного и скользкого льда. Пятисотсильный дизельный мотор, полуметровой ширины мелкозвенчатые гусеничные ленты перенесли танк через холм без напряжения, плавно, с прежней скоростью и без сбоя. А Т-Ш опозорился у самого подъема. Едва задрал немного лоб, как узкие гусеницы потеряли сцепление с грунтом, а бензиновый мотор, менее мощный, чем дизель, оказался не в силах сдержать танк - он стал сползать.

- Споткнулся на первой кочке, бедолага!

- Осрамился немец… - неслись справа и слева голоса тех, кто с близкого расстояния наблюдал, как Т-Ш не сумел и со второй, и с третьей попытки одолеть пустяковый подъем.