Сотворение брони

В конце лета сорокового года наркомат направил группу специалистов на Урал выискивать небольшие предприятия, которые можно было бы приспособить для производства танковых корпусов без реконструкции, лишь частично пополнив оборудованием. Отобрали четыре малых завода — все вместе они наполовину не заменят цех броневых корпусов Ижоры. «Нет, это по плечу одному Уралмашу, — думал сейчас нарком. — Только б не надорвался от сверхнагрузок…»

Возвращаясь по нескольку раз в основные цехи, советуясь с руководителями завода, с инженерами и рабочими, выискивая вместе с ними малейшие резервы, Малышев не переставал упрекать себя: «Если б начали перестройку цеха металлоконструкций полгода назад, здесь уже наладили бы резку, а в прессовом — правку брони. И термические печи стояли бы уже на закалке… Ты виноват — запоздал. Забыл о ночном совещании у Серго в тридцать четвертом. Не случайно он вызвал тогда людей с Уралмаша, Челябинского тракторного. До войны еще неблизко было, а ЦК, правительство принимали экстренные меры для перевооружения войск, и Серго ориентировал нас всех на тяжелейшую войну, предвидел роль уральских гигантов. Он предвидел, а ты упустил. И к совету Кошкина не прислушался…»

…Это было в Занках, незадолго до смерти Михаила Ильича. В день приезда Малышева больному было полегче, он вышел на веранду лесного домика, сел в плетеное кресло напротив наркома и, волнуясь, как всегда, когда говорил о «тридцатьчетверке», спрашивал: почему единственный завод занимается машиной? Малышев обнадеживал: строящийся на Сталинградском тракторном танковый цех будет готов к марту; наркомат думает через год-полтора частично загрузить «тридцатьчетверками» Сормовский судостроительный и Ленинградский опытный, возможно, и Кировский завод. Он надеялся, что это успокоит конструктора, а тот придвинулся к Малышеву и зашептал: «Через полтора года?.. Ленинград?.. Он же возле границы, Вячеслав Александрович!»

Кошкин не утверждал — спрашивал, просил подумать, можно ли продолжать концентрировать танкостроение на западе и юго-западе страны. Спрашивал, бледнея от волнения, нельзя ли ускорить строительство восточной базы танкостроения, приобщить к выпуску Т-34 гиганты, построенные в годы пятилеток на Урале, Волге, в Сибири. «Они далеки от границы… На них бы опереться…» — просил хриплым, прерывающимся голосом Михаил Ильич.

«Разве ты, нарком, не обязан был прислушаться к мысли умирающего конструктора?..»

ПОДВИГ ФРЕЗЕРОВЩИКА

Это было в конце июня. 2 фрезеровщика механического цеха отсутствовали. Один — сменщик стахановца Бессонова — не успел вернуться из отпуска, другой заболел. А работы было по горло. И фрезеровщик Бессонов стал выполнять свое задание плюс задание отсутствующих товарищей.

Он простоял у станка одну смену и дал 200 процентов, затем не отрываясь проработал следующую смену и тоже дал 200, наконец, остался на третью смену и снова за 8 часов, несмотря на огромную усталость, не снизил производительности. Следует добавить, что операция, которую делал Бессонов, ответственная и сложная.

За двое суток с одним двухчасовым перерывом он дал около 800 процентов нормы, полностью восполнив отсутствие двух фрезеровщиков. Качество продукции — отличное.

К концу четвертой смены появился приехавший из отпуска фрезеровщик, и лишь тогда Бессонов пошел домой.

Мастер С. ГАЛАКТИОНОВ

За тяжелое машиностроение, 12 июля 1941 года.