Сотворение брони

Побывал он там и в мартеновском цехе, где тоже работало уралмашевекое оборудование, виделся со знаменитым сталеваром Алексеем Горновым, который в конце июля первым на Магнитке сварил броневую сталь. Поначалу процесс шел в двух печах. На одной варили обыкновенный углеродистый металл, на другой, специально переделанной на доводку легированными материалами, Горнов получал из металла-«полуфабриката» высококачественную сталь для броневых листов. Этот дуплекс-процесс был малопроизводителен, и группа специалистов комбината — среди них и те, которые со времен Серго вместе с Горновым и академиком Бардиным искали пути получения броневой стали в обычных большегрузных печах, — продолжила исследование. Прошло несколько недель, и впервые в мировой практике Алексей Горнов провел опытную плавку от завалки до выпуска на одной двухсоттонной печи. Полученная броневая сталь отвечала самым высоким требованиям танкового производства.

Но где ее катать?

Из Мариуполя в Магнитогорск вышел броневой стан — когда дойдет?.. А дойдет — значит, надо строить специальный цех, потом монтировать в нем стан — сколько месяцев будет потеряно, а фронт требует танки немедленно.

Механик Магнитогорского комбината Рыженко предложил изготовлять броневой лист на уралмашевском блюминге.

— Боялись, доказывали: ни один блюминг в мире такого не выдержит, произойдет катастрофа. А наш взял да выдержал!

Плесконос говорил о блюминге, оказавшемся сильнее, надежнее немецкого «Демага», о металлургах Кузнецка и Новотагильского завода, освоивших одновременно с магнитогорцами на большегрузных печах броневые марки стали, и Игорь еще пронзительнее ощутил значение Урало-Кузбасса в спасении Родины. Не от других слышал — своими глазами видел он раздавленную вермахтом, погасшую угольно-металлургическую базу на юго-западе страны. Листовки Геббельса, попадавшиеся Игорю в оккупированных областях, вещали: «Русский колосс лишился рук и ног, ничто не способно спасти его от полного уничтожения». Игорь не хотел, не мог этому верить, но временами в душу закрадывались сомнения: возможно ли будет за короткий срок восполнить потери угля, руды, металла и машин юга и запада? Он хорошо знал Уралмаш первой пятилетки, когда уральцы только начинали овладевать зарубежным оборудованием, и ему нелегко было представить себе, как возмужала молодая индустрия Урала за те почти восемь лет, что он находился вдалеке от родного края.

Впервые силища Урала и Сибири крупно, в истинном масштабе, стала возникать перед ним в часы полета с Малышевым вдоль Каменного Пояса в Свердловск. Должно быть выверяя на попутчиках свои мысли, нарком заговорил о нераскрытых резервах Урала, о величайшей роли, которую он сыграет в восстановлении и росте танкового могущества Красной Армии, в подготовке неблизкой, но несомненной победы Советского Союза над гитлеровской Германией. Да, польза эвакуации безусловна — много оборудования, рабочих и инженерных кадров будет спасено, люди станут трудиться для разгрома врага. Но не стронешь же с места домны и коксовые батареи, мартеновские печи и шахты, плотину Днепрогэса, запасы криворожской руды и никопольского марганца — их не погрузишь в вагоны, не вывезешь на восток. Их в состоянии заменить, их уже в значительной мере заменяет Урало-Кузбасс с его сокровищами недр и людей.

Неоспоримость выводов наркома Игорь еще глубже ощутил здесь, на Уралмаше, на участке Плесконоса, продолжавшем выпускать в объеме всей прежней сборки металлургическое и горное оборудование для новых мощностей того же Урало-Кузнецкого комплекса.

3

Значительно хуже, чем с металлургическим оборудованием, обстояло дело с выпуском бронекорпусов.

Игорь обошел три широких пролета — основные участки бронекорпусной сборки. Хорошо знакомый с таким производством на Юге, где оно развивалось и совершенствовалось десять лет, он сумел оценить все сделанное здесь менее чем за два месяца. Какого труда потребовали одни только закладочные стенды для сборки днища, крыши, башни, стенды под сварку и для окончательной сборки корпуса! И в этом, и во многом другом Мальгин ощущал острый ум, хватку, ищущий характер уралмашевцев. Но не обошлось и без упущений.

Поразила Игоря невероятная медлительность сборки корпуса — шестьдесят часов.

— Пришлют борта — нету крыш, крыши доставили — нету днищ. Твердят: трудно металлургам освоить прокат броневой стали, а нам от этого легче?! — раздраженно говорил бригадир слесарей Колтун. Тогда, в тридцать третьем, он вместе с Игорем работал на сборке первого скипового подъемника, а сейчас, встретив Мальгина в цехе, поначалу и не узнал. Потом уж, когда разговорились, вдруг вскинулся: да это ж Игорь!..

Час остался до конца дневной смены, когда бригада Колтуна завершила сборку, подготовила корпус к сдаче мастеру ОТК. Но контролера минут сорок искали по бронекорпусному цеху, а оказался он в башенном — лясы точил в курилке.

— Тоже мне продукция — один корпус! — огрызался он, принимая работу.

Наблюдая эту наводящую на невеселые размышления сценку, Игорь подумал: не попроситься ли ему контрольным мастером на окончательную сборку?