Сотворение брони

В купе они оказались вдвоем, и Кошкин узнал, что произошло с Игорем после Гвадалахары. Правда, о себе Мальгин говорил скупо. Больше об испанце Марсело, о Жезлове, о Курте Вейганде, с которым работал на уралмашевской сборке и неожиданно встретился под Мадридом, где Игорю прислали пополнение — коммунистов из отряда Тельмана. Он воевал с Куртом недолго. Раненные, потерявшие машину, они несколько дней выбирались из кольца чернорубашечников. Потом — минное поле, взрыв и госпиталь в Барселоне. Игорь не помнил, как он туда попал, не знал, что произошло с Куртом, — возможно, подорвался на мине…

— А девушка ваша знает, что вас выписали? — спросил Кошкин.

— Нет еще… — только и сказал Игорь и смолк. Что ему было говорить, если за полтора месяца в Малаховке, кроме двух телеграфных слов «Жив. Приеду», ничего не послал, даже адреса. Сказали: лучше не сообщать. Но это же не запрет! Скорее не хотел, чтобы Галя увидела его в больничном халате, желтого, изможденного. Он сам себе был противен. Как взглянет в зеркало — отпрянет. А как ей такого увидеть? Может, и той телеграммы не получила, уехала неизвестно куда?

И не знал Игорь, что в день, когда он покинул Малаховку и носился по столичным универмагам в поисках подарка Гале, она добралась до его палаты, а сейчас догоняла пассажирский поезд на экспрессе.

НЕДООЦЕНКА ТАНКОВ

В ходе технической реконструкции и организационной перестройки Советской Армии Центральному Комитету партии, Реввоенсовету СССР пришлось преодолеть имевшие место консерватизм, недооценку значения новой военной техники, в частности танков, и преувеличение роли конницы в современной войне, фетишизацию опыта гражданской войны 1918—1920 годов.

Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский писал об этом 6 мая 1937 года в «Красной звезде»:

«Прежде всего пришлось столкнуться с теорией «особенной» маневренности Красной Армии, — теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а на одних лишь уроках гражданской войны, на взглядах, более навеянных героикой гражданской войны, чем обоснованных ростом могущества культуры, ростом крупной индустрии социалистического государства, а также ростом вооружений армий наших возможных противников из капиталистического лагеря».

История второй мировой войны, т. 1, с. 264.