Сотворение мира

Ты все забрал.
И дом и скот.
Детей любимых.
Жен полночных.
О, я забыл, что все пройдет,
Что нет великих царств бессрочных.

Но Ты напомнил!

И рыдал
Я на узлах, над коркой хлеба:
Вот скальпель рельса, и вокзал,
Молочно-ледяное небо.

Все умерли…

Меня возьми!
И голос грянул ниоткуда:
— Скитайся, плачь, ложись костьми,
Но веруй в чудо,
Веруй в чудо.

Аз есмь!..

И ты, мой Иов, днесь
Живи. В своей России. Здесь.
Скрипи — на милостыню старцев,
Молясь… Все можно перенесть.
Безо всего — в миру остаться.

Но веруй!

Ты без веры — прах.
Нет на земле твоих любимых.
Так, наша встреча — в небесах,
И за спиною — два незримых

Крыла!..

Вокзал. Немая мгла.

Путь на табло?.. — никто не знает.
Звеня монистами, прошла
Цыганка. Хохот отлетает
Прочь от буфетного стола,
Где на стаканах грязь играет.
И волчья песня из угла:
Старик
О Будущем рыдает.

ПИР ВАЛТАСАРА

Содвинулись медные круглые чаши
Над бедным, в газетах, столом.
Вот гулкое, куцее счастие наше —
Общага, наш временный дом.

Общага, и кружево пены, бутыли,

Селедка на рвани бумаг —
И, юные, мы среди песни застыли,
Друг друга почуяв впотьмах.

Какие там юные!.. — Грудь моя сыном

В те годы отпита была…
И двум сыновьям во квартирных теснинах
Мерцали твои зеркала…

Какие там свежие!.. — Галочьи лапы

Морщин, недоступных глазам,
И — вниз по годам, по соленому трапу,
Не ведая, что ахнет там…

Подобно то было небесному свету.

Тугое мужское лицо
Катилось в меня искрометной планетой,
Огнями сжималось кольцо.

А то, что златое колечко блестело

Меж черных мозолей и вен… —
Вот тело мужское.
Вот женское тело.
И жизнь- за секунду — взамен.

И как мы над жирной лазурной селедкой,

Над звоном стакана в пиру
Друг к другу рванулись!
Эх, век наш короткий!
Эх, вечное наше: «Умру!..»

Но ясная песня цвела и кричала

И в щеки нам била, как снег:
«Любите друг друга, начните сначала
Бровей ваших нежность… и век…»

И под общежитскую злую гитару

Мы друг через друга текли —
И маслом кухонным,
и детским пожаром,
И кровью небес и Земли,

И шепотом писем, похожих на воздух,

Что — из кислородных резин, —
И слезы всходили, как кратные звезды,
Над нитями наших седин!..

Улыбкой, дыханьем смыкались, впивались,

Сливая затылки, ступни…
Мы только глядели. Мы не целовались.
Мы были в застолье одни.

И замер гогочущий пир Валтасара.

И буквы вкруг лампы зажглись
Табачные, дымные…
Я прочитала.
И солью глаза налились.

Ты тоже те буквы прочел… Содрогнулся…

Но все! Пропитались насквозь
Друг другом! Дотла!.. И ты мне улыбнулся,
И остро коснулся волос…

А кто-то селедку норвежскую резал!

А кто-то стаканы вздымал!
И, пьяный, безумный, больной и тверезый,
Всей песней — всю жизнь
обнимал.