Сотворение мира.Книга третья

Шофер вздохнул, сплюнул в открытое окошко.

— Есть на Днепре городишко такой — Цюрупинск. Раньше Алешками назывался… Ну так вот, из тех мест я, из села Чалбасы.

— Семейный?

— До войны имел семью. Жинку, четверых детишек, тещу-старуху. А теперь уж и не знаю, семейный я или бессемейный. Все мои под немцами остались. А ведь семья была что надо, жалиться грех, по-людски жили. Я трактористом работал, теща сторожевала на птицеферме, жинка уборщицей была в колхозном правлении. И зернышко у нас водилось, и коровенку свою держали. Проклятая война все порушила, прямо ножом перерезала наше житье.

Придерживая баранку темной от солидола рукой, он докурил папиросу, повернулся к Роману, спросил тоскливо:

— По всему видать, товарищ капитан, плохи наши дела, а? Немец сызнова прет, весь наш Южный фронт в клочья порван. Я вот неделю назад был под Барвенковом, так там черт-те что творится: все горит, окопы наши прямо-таки перепаханы фрицевскими бомбами, снарядами, танками… Скажите вы мне, товарищ капитан, неужто нет с этим Гитлером никакого сладу?

Ответа шофер не дождался. Откинувшись на обтерханную спинку сиденья, Роман спал с погасшей в зубах папиросой. Песни в кузове грузовика утихли. Умаянные дорогой красноармейцы тоже уснули.

Ночь застала этот одиночный грузовик на полевом проселке километрах в тридцати восточнее Воронежа. Остановились, чтобы немного размяться. Над Воронежем полыхало охватившее полнеба багряное зарево, оттуда же доносился глухой гул артиллерийской канонады.

— Гляди, куда добрался, гад! — с досадой воскликнул кто-то из спутников Романа.

На эту реплику тотчас откликнулись другие голоса:

— В Старый Оскол нам не попасть.

— Это почему же?

— Через Дон не переберемся.

— Что ж делать будем?

— Хрен его знает, чего делать…

Все сгрудились вокруг Романа. Он стоял, подняв к глазам бинокль, всматриваясь в далекое зарево. Зловещей дугой оно поворачивало на юг, к Лискам. Нетрудно было понять, что бой идет по всему берегу Дона и что тут действительно на тот берег не переправиться.

— Давай-ка, друг, жми на Павловск, — предложил Роман шоферу.

— Можно и на Павловск, — согласился шофер.

— Бензина хватит? Или из твоей дырявой дрынды все вытекло?

— Дрында тут ни при чем, товарищ капитан, — обиделся шофер. — Если что и вытекло, все равно не пропадем: у меня в кузове две полные бочки горючего.

— Тогда поехали!..

Тревожно вслушиваясь в отдаленный гул яростного огневого боя, ехали без помех часа полтора. Потом лопнул один из скатов. Пока его заменяли запасным, пока накачивали запаску, наступил рассвет. И совсем поблизости в лесополосе все увидели десятка полтора повозок с ранеными. Роман пошел уточнять обстановку и чуть не наступил на лежавшего под деревом командира с петлицами интенданта второго ранга. Тот дернулся, защищая рукой забинтованную голову, крикнул сердито:

— Куда тебя черт несет? Ослеп, что ли?

— Извините, — сказал Роман, — трава тут высокая, ничего не видно.

— То-то, не видно, — проворчал интендант и уже миролюбиво спросил: — Курево у тебя есть? Если есть, садись, покурим.

Роман присел рядом, протянул портсигар:

— Курите.

Индендант закурил, глядя в землю. Его исхудалое лицо казалось восковым и не выражало ничего, кроме смертельной усталости.

— А я вот разыскиваю свою дивизию, — сказал Роман и назвал номер.

Раненый интендант безнадежно махнул рукой:

— Можешь, капитан, петь своей дивизии вечную память.

— Как так?

— А так. Разгрохали ее вдребезги между Изюмом и Старобельском. Немцы атаковали сразу с двух сторон — из Барвенкова и из Купянска. Как в капкан захлопнули твою дивизию. Генералу вашему удалось вырваться из окружения с какими-то жалкими остатками. Хорошо еще, что знамена унесли.

— А не знаете, где эти остатки теперь? — спросил угрюмо Роман.

— Ищи в районе Серафимовича, — посоветовал интендант. — Там твоя дивизия будет доукомплектовываться.

— У вас точные сведения?

Морщась от боли, интендант достал из кармана гимнастерки удостоверение, протянул Роману:

— Вот проверь, с кем имеешь дело. Я, дорогой мой, из штаба тыла фронта. Твою дивизию боеприпасами снабжал.

— А что ж делать моим попутчикам — красноармейцам? — размышлял вслух Роман. — Им приказано было явиться в Старый Оскол.

Интендант, успевший уже прилечь и накрыть лицо фуражкой, устало пробормотал:

— В Старом Осколе немцы. Направляй своих попутчиков в штаб Воронежского фронта. А хочешь, бери с собой — они и у вас не будут лишними…

После долгих скитаний Роман нашел наконец своих в станице Кумылженской за Хопром. На забитой повозками и мотоциклами станичной улице он встретил командира полка майора Плахтина. Тот искренне обрадовался.

— Вернулся-таки? — закричал Плахтин. — Подлатали тебя в Москве, заштопали? Ну, молодец… Пойдем к генералу, он тут недалеко.