Сотворение мира.Книга третья

— Я и считать их перестал! — хвастливо ответил Кобылкин. — А скакать довелось на многих ипподромах: и в Москве, и в Одессе, и в Киеве, и в Краснодаре, и в Нальчике, и в Ростове. Любимцем публики был! Цветами меня засыпали, ценными подарками задаривали. Летишь, бывало, по скаковому кругу и видишь только, как зеленая дернина стелется под конскими копытами да столбы дистанционных пикетов мелькают. А дорвешься до финиша — тут тебе все двадцать четыре удовольствия: гром аплодисментов и крики восторга, дамочки воздушные поцелуи посылают, розочки бросают. Ну и, понятное дело, приз!..

Неутомимый говорун и всезнайка, Кобылкин прекрасно справился с обязанностями гида. Он провел Андрея к шахскому дворцу, показал ему роскошные особняки столичной знати, аккуратно ухоженные бульвары и скверы, лучшие магазины, за витринами которых красовались товары со всего света.

— Обратите внимание, товарищ старший лейтенант, — без умолку сыпал Кобылкин, — в магазинах есть все, что душе угодно, а покупателей — кот наплакал. Хозяева всех этих магазинов делают свой бизнес главным образом на иностранцах. Есть, правда, и доморощенные тузы, которым по карману и золото, бриллианты, и самые дорогие меха, да ведь таких, как говорится, раз, два, и обчелся. А трудящиеся массы стирают в арыках свои вшивые шмотки и из этих же арыков воду пьют, потому что даже водопровод здесь только для избранных…

По центральным улицам города носились в открытых джипах американские офицеры, фланировали высокие индусы в тюрбанах защитного цвета, разгуливали чопорные англичане, степенно шествовали муллы в длинных коричневых одеждах, сновали кокетливые белокурые женщины неизвестной национальности и смуглолицые персиянки с тонкой, как паутинка, прозрачной паранджой на лицах. К стенам домов пугливо жались пробиравшиеся куда-то заросшие жесткой щетиной оборванцы в лохматых барашковых шапках, в широких штанах и стоптанных сыромятных чунях, надетых на босу ногу.

Несколько раз мимо Андрея продефилировали два роскошных выезда, удивительно схожих, почти неотличимых один от другого. Мягко шурша ярко-красными резиновыми шинами, по асфальту катились легкие, сверкающие лаком экипажи с начищенными медными фонарями. Белые арабские жеребцы с выкрашенными золотистой хной гривами и хвостами, красиво выгнув шеи, играючи повиновались дородным кучерам, одетым в зеленые, шитые позументами камзолы. И в каждом из этих двух экипажей, важно развалясь, восседали грузные господа в котелках и черных смокингах. Видимо, для того, чтобы любой встречный мог вдоволь насладиться этим зрелищем, кучера натягивали желтые бархатные вожжи, сдерживая белоснежных жеребцов, заставляя их гарцевать почти на одном месте. Во всяком случае, Андрей успел увидеть, с какой вызывающей безвкусицей украсили себя эти двое господ: золотые с бриллиантами булавки в галстуках, массивные золотые перстни на пухлых пальцах волосатых рук, тяжелые золотые цепи поперек брюха, трости с золотыми набалдашниками. Все это нагло лезло в глаза, будто кричало: вот, мол, я каков! Кланяйтесь мне в ноги! Трепещите передо мной, потому что я все могу купить!

— Кто это? — удивился Андрей. — Лет двадцать назад у нас таких карикатуристы рисовали. Потом перестали, потому что появилось мнение, будто этаких буржуев и на свете нет.

— А вот же есть, товарищ старший лейтенант! — ухмылялся Кобылкин. — Как видите, живут себе в свое удовольствие.

— Да кто ж они такие? — допытывался Андрей, глядя вслед удалявшимся экипажам. — Откуда взялись?

— А черт их знает! — пожимал плечами Кобылкин. — По слухам, миллионеры. Один вроде нефтью торгует, у второго земли столько, что он ей счет потерял. Вот и сходят с ума, выпендриваются друг перед другом. У обоих по десятку автомобилей — «роллс-ройсы», и «испано-сюизы», и «кадиллаки», а они на арабских жеребцах катаются, пыль в глаза пускают.

Кобылкин яростно сплюнул, надвинул на брови фуражку и предложил:

— А сейчас, товарищ старший лейтенант, если, конечно, пожелаете, я провожу вас в Старый город. Там вы увидите совсем другой мир… Такой, перед которым герои известной пьесы Максима Горького «На дне» покажутся вам обитателями божьего рая, — с апломбом закончил он.