Сотворение мира в иконографии средневекового Запада. Опыт иконографической генеалогии

Традиция календарных изображений XI–XII веков часто комбинирует оба варианта. Так, в мозаиках ц. Сан-Коломбано в Боббио (1140–1150 гг.; 111) Апрель представлен в венке, с чашей, полной цветов, в одной руке и ветвью в другой и с тельцом (!) у ног. Почти одновременно в календарном цикле мозаик пола собора в Отранто (1163–1165 гг.) Май представлен уже персонажем в длинных одеждах, держащим в обеих руках зеленеющие ветви. В. Бранконе, описывая фресковый календарный цикл в соборе в Боминако[646], указывает на то, что иконография персонификаций трех весенних месяцев теснее всего связана с античными прототипами. Исследовательница отмечает, что связь между персонификацией Апреля — Мая с ветвями в руках и изображениями Примаверы или Теллус может быть проиллюстрирована параллельным появлением персонификации Земли в виде женской фигуры с ветвями в руках во второй четверти XI века в миниатюрах свитка Exultet в Бари (Бари, Библиотека собора, № 1, ок. 1000 г.). Замечательно, что к XII веку эта фигура в длинных одеждах с двумя ветвями, происходящая из мифологического изобразительного ряда, появляется в книжной миниатюре за Альпами в нескольких ролях. Так, если описанная выше персонификация Весны в левом верхнем углу в миниатюре Верденского гомилиария — явно мужская фигура, держащая в руках две зеленеющие ветви (илл. 48, с. 286), то в кодексе из Цвифальтена (Штутгарт, Вюртембергская библиотека, Cod. hist. 2, f. 17v, ок. 1145 г.; илл. 49, с. 290) персонаж с двумя ветвями появляется дважды: в роли созвездия Девы в зодиакальном цикле и мужской персонификации Весны. Заметим, что в позднеантичных зодиакальных мозаиках и их раннесредневековых дериватах (Хаммат, Рим 375 г., миниатюра трактата Храбана Мавра «О Вселенной» (Италия, XI в., Кассино, архив Монтекассинского аббатства, Cod. 132)) Дева не изображается с двумя ветвями, в руках ее обычно факел[647] или одна ветвь. Стало быть, налицо миграция образа персонажа с ветвями из мифологического ряда в календарно-космографический и обратно, причем варьирование пола может быть спровоцировано определяющим влиянием персонификаций месяцев в календаре 354 года — там все они очевидно мужского пола. В свою очередь, богиня Теллус на динарии Адриана 130‐х годов может быть изображена с одной поднятой, а другой опущенной ветвью (по другой версии — с плугом и граблями), как впоследствии Май-мужчина в миниатюрах каролингских Сакраментариев.

В таком случае мы вправе говорить о том, что свободное варьирование пола персонажа с сохранением атрибутов персонажей космографического и мифологического рядов началось уже в каролингское время, когда в руках мужской персонификации месяца появились атрибуты женского божества. О свободном варьировании одеяния персонажа мы также сказали выше.

В XII веке эта мифологически-календарная тема «современно одетый персонаж с ветвями» мигрирует еще дальше — в новозаветную сцену и начинает обрастать жанровыми деталями; так, в росписи плафона церкви св. Мартина в Циллисе (Швейцария, после 1114 г.; 112) очень близкий по типу к фигуре Мая-Теллус из Отранто персонаж между двумя ветвями представлен в сцене Входа в Иерусалим с ножом в одной руке — как срезающий ветви с деревьев, чтобы стелить их под копыта ослу Спасителя.

Предшествующее пространное рассуждение имеет для нашего исследования преимущественно служебный характер. Допуская, что на протяжении IX–XII веков персонаж с одной/двумя ветвями-атрибутами поочередно побывал в западноевропейском изобразительном ряду персонификацией одного из весенних месяцев, Третьего дня Творения (например, в миниатюре к «Древностям» Иосифа Флавия (Париж, B. n., MS Lat. 5047 f. 2r, 1169–1180; илл. 59, с. 392)), Земли, персонажем из сцены Входа в Иерусалим, — мы вправе в очередной раз констатировать широту распространения и частоту использования «книг образцов» и «летучих листов» по принципу «частичного цитирования» — использования отдельной фигуры-«модуля», встраивающейся в самые разные контексты. К сожалению, от рубежа XI–XII веков таких листов дошло до нас крайне мало, и мы можем лишь предполагать на основе известных нам памятников, что такие листы-тетради-книги могли включать сцены, части сцен и изолированных персонажей из совершенно разных тематических рядов[648].