Сотворение мира в иконографии средневекового Запада. Опыт иконографической генеалогии

На примере Смирнского Октатевха легче всего показать изначальное различие этих двух медальонов. Зальтен сближает миниатюру Смирнского Октатевха с немецкими гигантскими Библиями начала XII века[405] (в частности, с Адмонтской (ок. 1130 г., Wien, ONB, Cod. Ser. Nov. 2701, f. 3v; илл. 45) и Михельбойернской (Michelbeuern, Stiftbibl., cod. perg. 1, f. 6v; илл. 46), причисляя их к общему типу изображения Творения — Sphaerenschema. Он, однако, не разделяет двух традиций; нам представляется, что все сцены Адмонтской и Михельбойернской Библий очевидно восходят к «римскому» и «коттоновскому» типам, а не напрямую к Октатевхам. В следующем разделе мы постараемся это показать.

46. Сотворение мира. Михельбойернская Библия (Michelbeuern, Stiftbibl., cod. perg. 1, f. 4v), сер. XII в.

Медальон Творения в коттоновской традиции, его подвижность. Первые примеры

Итак, медальоны Творения в коттоновской традиции (в частности, в клеймах Салернского антепендия (см. часть II, илл. 26, с. 175), в мозаиках Сан-Марко раннего XIII века и др.) встречаются в трех случаях из шести: в сценах Отделения Света от Тьмы, Разделения вод и Сотворения светил. Творец изображен рядом с медальонами, или же медальоны изолированы, как в первой сцене Салернского антепендия, зато снабжены подписями Lux и Nox, и их статус Творения не вызывает сомнений.

Подвижность медальонов Творения начинается со второй трети XII века. Они легко проникают в «римский тип» композиции и заменяют «пейзаж Творения» в указанных выше трех случаях; ярким примером этой замены становятся миниатюры Перуджинской Библии (илл. 22, с. 171), а несколькими десятилетиями позже — мозаик в Монреале (напомним, что в обоих циклах их держит в руках не стоящий Творец коттоновской традиции, а Космократор второй сцены цикла базилики Сан-Паоло). Интересно, что в роли медальона во Втором дне Творения может выступать упомянутая выше трехчастная карта мира типа О — Т, восходящая к «Этимологии» Исидора Севильского и упоминаемая в восьмой главе De imago mundi Гонория Августодунского[406]. Это, как мы видели в предыдущей части, происходит в мозаиках Палатинской капеллы и в миниатюре Библии из Перуджи. Сам этот факт уже служит доказательством универсальности формы медальона к второй половине XII века и возможности использования в библейском цикле формы, пришедшей из небиблейского источника.

Именно в памятниках, без колебаний причисляемых Вайцманном и Кесслером[407] к коттоновской традиции («Гексамерон» Амвросия, ок. 1160 г. (Munchen, Staatbib., Clm 14399), в начальных миниатюрах Оксфордского бестиария (Bodleian Ashmole 1511) в некоторых случаях (в названных уже сценах Разделения вод, Отделения Света от Тьмы и Сотворения светил) медальон Творения очевидно перемещается за спину Творца-Логоса.

Нам хотелось бы выяснить пути его попадания туда. К. М. Муратова[408] говорит о появлении этого приема со второй половины XII века в рукописях Южной Германии и о связи его с коттоновской традицией, пришедшей из византийских рукописей, по предположению исследовательницы, хранившихся в библиотеках Германии. Муратова связывает сочетание в «Гексамероне» Амвросия (Сотворение мира. Гексамерон Амвросия. Регенсбург, XII в. Мюнхен, Государственная библиотека Баварии Clm 14399, f. 14v, 21v; 82) и в связанных с ним начальных миниатюрах Оксфордского бестиария (f. 4v, 6r) двух типов стоящего Творца — фронтального с разведенными руками и трехчетвертного — с традицией Октатевхов (в первом случае) и с коттоновским рядом (во втором). Нам представляется, что Творец с разведенными в стороны руками, изображенный в Гексамероне Амвросия, не может быть ничем иным, кроме как результатом использования жеста-«модуля», являющегося воспоминанием о «разводящем» Свет и Тьму жесте Творца в первой сцене римского цикла[409]. Стоящий, полностью фронтальный, с разведенными в стороны руками тип Творца представляется нам вполне возможной уже в начале XII века контаминацией фигуры в рост из коттоновской традиции и жеста из римской. Возможности распада целостной фигуры на «модули» (см. часть I) в конце XII века уже позволяют сделать такое допущение. В качестве параллельного явления (пары «фигура — полуфигура», «фронтальный — трехчетвертной ракурс», изменение жеста) можно вновь привести изменение ракурса полуфигуры Творца в первой сцене Палатинской капеллы: в полусфере «римского типа» оказывается полуфигура Творца не во фронтальном, а в трехчетвертном, «коттоновском» ракурсе.