Сотворение миров

…В известной русской сказке лиса, вначале пожелавшая, чтоб ее накормили и напоили, затем требует «насмеши меня» и «напугай меня». Лиса эта до крайности напоминает читающую публику. Как бы та ни объедалась изобилием книг, все равно она больше всего любит, чтоб ее пугали и чтоб ее смешили. И тот литератор, который знает, как вызвать у читателя и слезы, и смех, и выходит победителем. Ольга Николаевна это знает. Персонажи ее произведений нередко попадают в трагические, даже безвыходные ситуации. Зачастую в финале погибают герои либо их друзья и возлюбленные («Сказка королей», «Дотянуть до океана», «Кольцо Фрэнсуортов», «Перун», «Формула контакта» и т. д.) Страсти — шекспировские, особенно на фоне космических технологий и контактов с внеземными цивилизациями. «Я люблю тебя, но если бы у меня сейчас была граната, которой можно было бы взорвать к чертям собачьим весь этот мир, эту планету, я швырнул бы эту гранату нам под ноги, Дениз. Говорят, любовь — чувство созидающее. Есть такая прописная истина. Но сколько бы я сейчас отдал, чтобы моя любовь стала адским запалом, тысячекратной водородной бомбой, способной разнести в клочья всю эту сверхразумную цивилизацию! Я не знаю, гуманно это или не гуманно — уничтожить целое человечество, — ибо разум землянина не в состоянии решать такую проблему, от такой проблемы разум землянина просто-напросто свихнется. Но за такую гранату, за такую бомбу я, не рассуждая и не мудрствуя, отдал бы всю свою жизнь. И твою жизнь, Дениз». («Сказка королей»).

Но не дай нам бог настроиться на этакий душераздирающий лад. Щелкнут по носу, и пребольно. Даже в лиричнейшей из повестей О. Ларионовой «Соната моря» никак не дают расслабиться. «Приснись на новом месте жених невесте… Приснился птеродактиль». И, кстати, о любви. О. Ларионова писала о любви, наверное, больше, чем кто-либо из наших фантастов. И одна из лучших ее повестей — «Картель» — именно о любви. О той присущей русскому человеку вечной и верной любви к Александру Сергеевичу Пушкину. И о попытке, вследствие этой любви, воссоздать личность великого поэта — на электронно-вычислительном уровне. И о неизбывной аморальности этой попытки. «Почему на свете существует убеждение, будто любовью можно оправдать все — злодеяние, глупость, кощунство? Не знаю я, почему, но заблуждение это, наверное, просуществует до тех пор, пока на земле будут и зло, и любовь. И такую любовь можно только обойти сторонкой, пугливо стараясь не коснуться ее даже краем платья. Но мертвые перед такой любовью беззащитны». («Картель»).

Что же до смеха, то тут нельзя не вспомнить едва ли не самое популярное творение О. Ларионовой — «космическую оперу» «Чакра Кентавра» («Звездочка-во-лбу»), Какой был взрыв читательской любви и какой успех! А сама Ольга Николаевна в ответ заявила: писала легко, с таким авторским заданием — вогнать в нее все аксессуары «космической оперы»: герой-супермен, его двойник, верный друг, прекрасная принцесса (из духа противоречия сделала ее все-таки брюнеткой: обычно она непременно белокурая), консерватор-король, мерзавцы-принцы, несчастная любовь в начале, все виды оружия — от первобытных мечей до сверхсовременных десинторов, а также драконы, кентавры, призраки и магические карты… По мере написания использованное отмечала «птичкой», остальное появлялось само собой. Что же читатель? Обиделся? Оскорбился? Ничего подобного. «Чакру Кентавра» все так же любят и будут еще переиздавать наверняка не один раз. А от себя добавим, что пародирует в ней Ольга Николаевна не только западных авторов (она упоминает Р. Желязны), но и себя самое, «Клетчатого тапира», к примеру.

Но давно отмечено — насмешливость и сентиментальность — две стороны одной медали, ибо являются признаками развитого, а оттого чувствительного ума. А это уж свойство поэта. Ольга Ларионова, возможно, самый поэтический фантаст из ныне здравствующих, при всех своих космико-технологических наклонностях. И автор уникального в нашей фантастике явления — цикла рассказов и повестей, написанных «по мотивам» картин одного из самых поэтичных и сложных художников XX века — Микалоюса Чюрлениса (в данном издании этот цикл, ранее фрагментарно появлявшийся перед читателями в разных сборниках, впервые собран воедино). При этом его довольно сложно выделить из общей картины творчества Ольги Ларионовой, не только потому, что сами составляющие его весьма различны по стилю и замыслу — от зябко-изящного рассказа «Солнце входит в знак Девы» до трагичного «Перуна», — но и потому, что все произведения Ларионовой, за редким исключением, складываются в то, что фантастика определяет как «история будущего». Одни и те же герои (Сергей Тарумов, Михаил Рычин, Кирилл Анохин и другие) действуют как в рассказах «чюрленисовского цикла», так и вне его. А последняя по времени опубликования повесть Ларионовой «Формула контакта» в цикл формально не входит, но дух Чюрлениса в ней зримо витает. Короче, все эти повести и рассказы являют как бы фрагменты мозаики, и чтобы получить о ней полное представление, нужно увидеть их все целиком.