Сотворение света

Что-то хрустнуло в груди, и Максим согнулся пополам, рот его наполнился кровью.

«Значит, вот какова участь короля в этом мире?»

– Мой народ никогда…

Рука Осарона – не из плоти и крови, но и не из дыма, а нечто холодное, плотное и совершенно противоестественное – схватила Максима за подбородок.

«О, эта наглость смертных королей».

Максим взглянул в тьму, клубящуюся в глазах этой твари.

– О, эта наглость… павших… богов.

Губы Осарона разошлись в глумливой усмешке.

«Я надену твое тело на себя и буду носить его по улицам, пока оно не сгорит».

В глазах, полных тьмы, Максим увидел перевернутое отражение своего дворца – сонер раст, бьющееся сердце города.

Свой дом.

Он потянул за последние нити, и стальная гвардия наконец двинулась вперед. Двенадцать безликих воинов обнажили мечи.

– Я – глава… рода Мареш, – проговорил Максим, – седьмой король, носящий это имя… И ты недостоин… носить мое тело.

Осарон склонил голову набок.

«Посмотрим».

И внутрь короля хлынула тьма.

Это была не просто волна – целый океан, но разум Максима уже распадался, а последнее огромное усилие разрывало его тело. Все его силы ушли на то, чтобы одушевить и направить своих стальных рыцарей. Латные рукавицы сжали рукояти, дюжина мечей взлетела в воздух, указывая остриями в центр круга, где Осарон, подобно расплавленному металлу, вливался в тело Максима Мареша.

Король загорелся.

Его разум умирал, жизнь покидала тело, но не покинула до того мига, пока двенадцать стальных клинков не просвистели в воздухе, направляясь к источнику оживотворивших их чар.

К телу Максима.

К его сердцу.

Он перестал бороться. Это было все равно что сбросить с себя огромную тяжесть: невероятное облегчение. Голос Осарона еще хохотал в его голове, но король уже покинул тело, уже ушел, когда клинки нашли и поразили свою цель.

II

Тьма над Лондоном начала рассеваться.

Тяжелый сумрак отступил, сверкающий черный лед на реке треснул, и то тут, то там в воде появились ярко-алые струи – признак того, что хватка Осарона ослабла, соскользнула.

Тело Максима Мареша упало на колени на площади, пронзенное дюжиной мечей. Кровь хлынула из ран красным потоком, и несколько долгих мгновений тело не шевелилось. Единственным звуком оставался стук капель королевской крови о мостовую – и свист ветра по спящим улицам.

Но в следующий момент тело короля поднялось на ноги.

Оно содрогнулось, как завеса под ветром, а потом один из мечей сам собой высвободился из искалеченной груди и упал на камни. За ним – второй клинок, третий, четвертый, пока наконец все мечи, красные от крови, не выпали на мостовую. Из прорех плоти плоти потянулись струйки дыма, собираясь в облако, потом – в густую тень, и наконец сформировали что-то, напоминавшее человеческую фигуру. Потребовалось несколько попыток: у тени раз за разом не получалось обрести форму, она рассыпалась обратно в дым. Наконец, кое-как сохраняя видимость фигуры, хотя края ее оставались расплывчатыми, тень, колеблясь, поднялась. Грудь ее колыхалась дымящимися вдохами.

«Я король», – прорычала тень, и красные струи на воде исчезли, и туман снова загустел.

Однако хватка чудовища на городе заметно ослабла.

Осарон испустил злобный рык, когда его руки снова расползлись – и с трудом обрели прежнюю форму. Чары, заключенные в мечи стальных воинов, до сих пор леденили нити его силы, изгоняя жар и заставляя пламя чадить. Такие глупые мелкие чары – и так глубоко проникли!

Осарон оскалился на обгорелый труп короля, наконец-то стоявший перед ним на коленях.

«Все в конце концов склоняются».

Он щелкнул призрачными пальцами, и безжизненное тело рухнуло наземь.

«Наглый смертный», – подумал король теней. Повернулся и помчался прочь по спящему городу, вверх по мосту – в собственный дворец, который тоже колебался и дымился. И ему самому приходилось на каждом шагу делать усилия, чтобы не распасться. Он хотел схватиться рукой за колонну, но рука прошла прямо сквозь нее, будто его и не существовало.

Но лже-король был теперь мертв, а Осарон – жил. Чтобы убить бога, требуется несколько больше, чем заговоренный металл, чем магия единственного человека.

Король теней взобрался по ступеням к своему трону сел, обхватив дымящимися руками подлокотники.

Смертные считают себя сильными, умными, но на самом деле они – ничто, всего лишь жалкие дети этого мира, мира Осарона, а он существует уже достаточно долго, чтобы знать им цену.

Они даже представить не могут, на что он способен.

Король теней закрыл глаза и открыл разум, простирая его за пределы дворца, за пределы города, за пределы мира – к самым дальним пределам своей силы.

Как дерево может осознавать себя, от корней, сокрытых в земле, до листьев на верхних ветвях, так и Осарон осознавал всю полноту своей магии. Так что он тянулся, тянулся и тянулся, прощупывая тьму, пока не нашел ту, кого искал. Вернее, не почувствовал часть своей силы, оставшуюся у нее внутри.

«Ожка».