Сотворяющая

С той минуты в сердце Мирры поселилась еще большая тревога за Макса, но девушка постаралась загнать ее в самый дальний уголок души, чтобы не отвлекаться от насущного. Ей непременно нужно сбежать. А до этого — выжить. Конечно, убивать ее, насколько она поняла, не собираются. Но ведь они убили Рину — жену Адрия. Да, она погибла, но это не меняет сути. Это случилось не так давно. И с тех пор было несколько сфирий. А сейчас — она. Она сотворяющая, что бы это ни значило. Хотя в этом названии вроде бы вся суть и описана. И весь последний год ею была она. Даже полтора, если припомнить, когда ей начали сниться те сны — почти сразу после того, как Макс обосновался за соседним столом. Получается, надолго сфирьи не задерживаются. Всех убивают. Или все гибнут? Скорее всего именно гибнут. Остается только понять, почему.

Пока Адрий спускался с повозки, Мирра наблюдала за ним. Он едва шевелился, будто был древним стариком. Но голос его явно был моложе. И кожа на руках и лице не была старческой. Она была обветренная, загрубевшая, но явно не пергаментная, как у стариков. Он был грязный, в лохмотьях, нестриженый, с взлохмаченными тонкими седыми волосами, тощий настолько, что из ворота рубахи торчали ключицы. А если учесть, что он сильно сутулился, вжимая голову в плечи, когда мимо проходил кто-то из местных вояк, и шаркал ногами, видимо от того, что каждый шаг ему давался с трудом, то и правда можно подумать, что он уже старик. Но глаза, если не брать в расчет усталость и боль, отраженные в них, были молодыми, как и голос. Сколько же всего ему пришлось пережить.

За скрипом и дребезжанием повозки, и двух телег, ехавших впереди и сзади, и тяжелых шагов неведомых зверей, в них запряженных, были почти не слышны шаги десятков людей. Но в какой-то момент они вдруг словно обрушивались на Мирру, и тогда становилось понятно, что люди, эти угрюмые мужики, со всех сторон. И все они молчали. Изредка доносились звуки хлыста, которым понукали впряженных в телеги и повозку животных, да бормотания извозчиков. А когда на пути попадалась кочка, казалось, что повозка вот-вот развалится. Вот тогда не было слышно вообще ничего.

13 глава

Предчувствуя долгую дорогу, Мирра устроилась поудобнее, если это вообще было возможно в условиях небольшой клетки с вполне себе жестким деревянным полом. Чтобы как-то смягчить ложе, девушка сгребла всю солому в один угол и приготовилась к бесконечному ожиданию непонятно чего. Единственным развлечением в дороге были ее собственные мысли, да еще разгадывание звуков, доносящихся снаружи. Судя по ним, жизнь в этих краях была неплохой. Живность: насекомые и птицы, да и звери наверняка, буквально кишели повсюду. Птичьи крики и пение доносились со всех сторон. Животных слышно не было, хотя Мирра тут была не особо большим специалистам, но судя по радостным речам мужчин, сопровождавших повозку, было их в округе тоже немало. Несколько раз за день повозка останавливалась, и с криками и гиканьями это странное воинство разбегалось, казалось, в разные стороны. А возвращались всякий раз довольными, видимо с добычей. А в переходах их развлечением, да и для Мирры тоже, были разговоры о том, что у них будет на ужин, когда они, наконец, остановятся на ночь. Но эти разговоры были негромкими и вскоре затихали и они продолжали дорогу.

Сначала Мирра сидела, а когда ей это наскучило, поднялась, правда не выпрямляясь, так как это было попросту невозможно, и принялась кружить по клетке, стараясь найти в пологе фургона прореху, чтобы выглянуть наружу. Но прорех не было. А сквозь грубое переплетение толстых нитей можно было разглядеть только лишь общую форму крупных предметов. То есть все, что смогла понять Мирра, это то, что позади ехала одна телега, и спереди — другая. Хотя это и по звукам было ясно. Иногда по пологу проплывали тени. Единственное, что помимо этого было понятно, что снаружи светит солнце, его ярко желтую точку было видно даже сквозь более плотную материю потолка. А еще кругом была зелень. И голубое небо. Вскоре к зеленому и голубому добавился красный цвет. Полог повозки казался огненно оранжевым. День подходил к концу. Но фургон продолжал движение.

Чаще всего до слуха Мирры долетали лишь отдельные слова, и только издалека. Видимо рядом с повозкой было запрещено говорить, поэтому то, что телег, да и сопровождающих караван людей стало самое меньшее вдвое больше, она заметила далеко не сразу.

Когда караван наконец остановился, было уже темно. Особенно внутри повозки. Но вскоре появились желтые пятна света, некоторые из которых двигались. Видимо это были факелы и костры.