Соучастие постфактум

– Тогда другой парень, Мортимер. Он бы сказал о них, – настаивал Уодден. – Судя по вашим словам, он не скрывает свои связи со сценой. Он же гордится собой как великим актером и т. д. Он бы тут же назвал Питера Вески «стариной». Нет, появись Питер здесь, он вызвал бы большой переполох.

– Сомневаюсь, – снова возразил Хед. – Местность была основательно изучена, и план действий был составлен отнюдь на за один день. Да и Мортимер мог и не узнать Вески в обычной одежде. Уидс говорил, что на сценическом фото их не узнать – там узнать их можно только по глазам, а остальное скрыто гримом. Мортимер был актером, но это не значит, что он был на короткой ноге с Вески, заходил к ним в гримерку и видел их без грима.

– Тогда идите и отправьте письма, – сказал Уодден. Они уже дошли до входа в полицейский участок и остановились на тротуаре. – А я пойду извиняться перед женой. А завтра вы сможете изучить список друзей Этель Перри и поискать среди них кареглазых незнакомцев – мужчину и женщину. А когда Вески будет в ваших руках, то и Этель мы сможем усадить на скамью подсудимых – как соучастницу, а ее велосипед будет фигурировать на суде как улика. Я знаю, что на само преступление у нее не хватило бы духу, но проехать вокруг она могла, а мы теперь знаем, что у нее хватало времени для этого.

– Если она сделала это, то и все остальное тоже, – заметил Хед.

– Больше не подбрасывайте мне новых мыслей этим вечером. С меня хватит холодной баранины и адской нотации из-за опоздания. Если вам нужно, чтобы я подтвердил вашей жене, что вы ушли с работы в девять двадцать, а не в семь тридцать пять, то я всегда готов. Еще одна ложь ничего не изменит, а нам, женатым мужчинам, следует держаться вместе. Увидимся утром, Хед, и доброй ночи!

***

– Ужин был хорошим? – спросила Маргерит.

Денхэм кивнул.

– Дорогая, зачем задавать мне такие вопросы? Ты была рядом, и естественно, что я и не думал о том, что на тарелке. Я просто ел.

– «Просто» – не то слово, – с улыбкой заметила девушка. – Интересно, я всегда буду значить для тебя так много? Не в том смысле, что ты не будешь замечать ничего, кроме меня – это просто абсурдно, но выдержит ли твоя любовь всевозможные испытания?

– Дорогая, моя любовь только растет. Не то, чтобы ее не было, когда я впервые увидел тебя – помнишь, как я вошел, а ты пила чай у Аделы? С тех пор любовь росла и росла – вплоть до того, что те дни, когда я не видел тебя, становились для меня прожитыми впустую. Это продолжается уже больше года. А на дознании, как я уже говорил, для меня ты стала важнее всего. Для меня ты всегда будешь на первом месте.

– И это несмотря… Хью, дорогой, допустим, я скажу, что не хотела, чтобы ты узнал о том, как я тревожилась за тебя прошлым вечером? И то, как ты повел себя на дознании, буквально заставило меня сказать тебе все то, что я собиралась скрыть. То есть…

– Но почему, дорогая? – недоуменно перебил ее Денхэм.

– Это был внезапный импульс, – покачала головой она. – Не думай, что я сожалею или отступаю – всего одного часа из всех тех часов, что мы провели вместе, хватило бы на то, чтобы понять: показав, что я люблю тебя, и дав тебе увидеть, насколько велика моя любовь, я стала счастлива. И теперь нет причин, почему я не должна… – Маргерит внезапно обняла Хью. – Ненавижу отпускать тебя! После того, как вечером ты уйдешь, я буду жить в ожидании завтрашнего дня!

В последней фразе проявилась неожиданная, почти свирепая страсть. Хью опустил руку ей на голову, побудив ее взглянуть на него. Он с удивлением заметил слезы в ее глазах.

– Маргерит, я сказал или сделал что-то не то?

– Нет, не ты, – ответила она, обронив пару слез. – Я сама. Дорогой, ты так честен, не то, что я…

– Маргерит! С вчерашнего дня я таков, каким меня сделала ты. И ничто ни на земле, ни на небесах, ни даже в аду не изменит моей любви к тебе и не принизит твою значимость для меня. С тех пор как ты подпустила меня к себе, ты стала частичкой каждой моей мысли, частичкой всей моей жизни.

– Все так серьезно? – она взглянула на него с удивлением и почти что благоговением. – Я так важна для тебя, дорогой?

– На то, чтобы говорить об этом, ушла бы вся моя оставшаяся жизнь, – улыбнулся Хью. – Ты для меня – все!

– А теперь ты должен уйти? Правда?

– Уже почти полночь. До завтра, дорогая?

– Да, до завтра. Хью, ты говорил об ужине в Карден-Армс. Мы сможем сходить туда завтра? У тебя найдется время?

– Да, – кивнул он. – Допустим, я приеду в половине четвертого. Затем, если хочешь, мы можем выпить чая и отправиться туда, чтобы до наступления темноты успеть полюбоваться видом с холма. А во сколько мы вернемся оттуда – уже не так уж важно.

– Да, чай здесь, у меня. Но поедем на моей машине – в ней теплее, да и на дороге мы будем не так заметны. Я имею в виду, если мы остановимся, чтобы полюбоваться обзором, или еще за чем-нибудь.

– Вполне вероятно, что я захочу полюбоваться той красотой, которую я вижу прямо сейчас, – рассмеялся Хью. – Такие милые, нежные глаза, в которых отражается любовь. Да, Маргерит, поедем на твоей машине. Бугатти немного быстрее, зато твоя – теплее.