Соучастник

— Я увидела мистера Эймса. Он бежал от дома, и вид у него был расстроенный. Увидев мою машину, он закрыл руками лицо. Потом сел в свой автомобиль и быстро уехал.

— Вы уверены, что возле дома находился именно мистер Эймс?

— Я уже сказала, что видела его раньше. В тот момент фары моего автомобиля светили прямо на него. Это все равно что смотреть на человека, который стоит на сцене в луче прожектора.

— И у вас нет сомнений, что человек, бежавший от дома на Старлайт-роуд, — подсудимый Дэниел Эймс?

— Никаких.

— Для протокола — вы видели сегодня в суде мистера Эймса?

— Да.

— Укажите на него судье.

Фэруезер выпрямила плечи и ткнула пальцем в Дэниела, по-прежнему не глядя ему в глаза.

— Что вы сделали после того, как мистер Эймс уехал?

Доктор помолчала, затем продолжила отвечать на вопросы прокурора так же монотонно.

— Я поставила машину и вошла в дом. Свет не горел, и я не сразу привыкла к темноте. Потом увидела, что на полу лежит мистер Бриггс. Я подошла к нему и поняла, что он мертв.

— Почему?

— Он лежал в луже крови. Я наклонилась пощупать пульс, но сердце не билось.

— Что вы сделали потом?

— Я вышла из дома и позвонила по сотовому телефону в службу «девять-один-один».

— Спасибо, доктор Фэруезер. Можете задавать вопросы, мисс Яффе.

— Когда вы родились, доктор Фэруезер? — мягко спросила Аманда.

— В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году, двадцать девятого июля. — Свидетельница смотрела в пол.

— Место рождения?

— Кроуфорд, штат Айдахо.

— Как звали вашего отца?

Дэниелу показалось, что доктор вздрогнула.

— Герман Гарлок, — ответила она тихо.

— А вашу мать?

— Линда Гарлок.

— Фамилия ваших родителей Гарлок, а ваша — Фэруезер. Почему?

— Я поменяла ее пять лет назад.

— Как вас зовут на самом деле?

— Флоренс Гарлок.

— Когда вы последний раз разговаривали с вашими родителями?

— Не помню. Году в семьдесят восьмом.

— Вы не общались с ними больше двадцати лет?

— Да.

— Почему?

— Мне не хотелось с ними общаться.

— Вам не кажется странным, что дочь не видится с родителями двадцать лет?

— Возражаю, вопрос не относится к делу, — встрял Майк Грин.

— Отношения свидетельницы с ее родителями как-то связаны с этим делом, мисс Яффе? — спросил судья Оптон.

— Да, ваша честь, но я вернусь к ним позже.

Аманда вновь повернулась к Фэруезер.

— У вас есть другие родственники?

— Младшая сестра, Дороти.

— Она поддерживает отношения с вашими родителями?

— Да.

Адвокат сделала несколько пометок и перешла к другой теме.

— Давайте поговорим о вашем образовании. Где вы получили ваши магистерский и докторский дипломы?

— В университете Темплтона.

— А степень бакалавра?

— У меня ее нет.

Аманда удивилась.

— Странно, — сказала она. — Разве для получения степени магистра и доктора не нужно сначала окончить колледж?

— В Темплтоне другие правила.

— Темплтон — обычный университет, с кампусом и футбольной командой?

— Нет, это заочный вуз. Я училась заочно.

— И сколько времени вы потратили, чтобы стать магистром и доктором заочно?

— Три года.

— На каждую степень?

— На обе.

Судья Оптон стал слушать более внимательно, и Дэниел увидел, что Майк Грин заметно нервничает.

— По какому предмету вы специализировались?

— По теоцентрической медицине.

— Боюсь, я никогда о ней не слышала. Не могли бы вы объяснить судье Оптону, что это такое?

— Теоцентрическая — значит с Богом в центре. Безотносительно к религиозной конфессии, — ответила Фэруезер, не глядя на судью.

Дэниелу показалось, что она не обращается ни к кому в отдельности, словно отрешившись от происходящего.

— Доктор Фэруезер, «Темплтон» аккредитован в штате Орегон?

— Не думаю.

— И он не имеет государственной лицензии?

— Нет.

— Вернемся к вашим родителям. Скажите, отец жестоко обращался с вами в детстве?

— Возражаю. Абсолютно необоснованный вопрос.

Аманда встала.

— Напротив, ваша честь. Позвольте мне продолжить эту тему, и вы увидите, что она имеет прямое отношение к надежности и компетентности свидетеля.

Судья Оптон нахмурился. Некоторое время он раздумывал.

— Хорошо, можете продолжать. При условии, что ваши вопросы на самом деле обоснованны. Если у меня возникнут сомнения, я приму возражение мистера Грина.

— Спасибо, ваша честь. Доктор Фэруезер, отец жестоко обращался с вами в детстве?

— Да.

— Как он проявлял свою жестокость?

— Сексуально, физически и эмоционально.

— С какого возраста?

— Точно не помню. Мои ранние воспоминания начинаются с четырех или пяти лет.

— Что вы подразумеваете под словом «физически»?

— Побои, удушения, запирания в шкафу, — ответила доктор бесцветным и холодным тоном, словно передавала сообщения из вечерних новостей.

— А под словом «сексуально»?

— Ласки, половые сношения.

— Он вступил с вами в половую связь, когда вам было четыре года?

— Да.

— Что-нибудь еще?

— Содомия, оральный секс. Он… использовал предметы. Бутылки, разные вещи.

— Как долго это продолжалось?

— Пока я не ушла из семьи.

— В каком возрасте?

— В двадцать один год.

— Значит, в течение семнадцати лет?

— Да.

— Каждый год?

— Каждую неделю.

— Вы кому-нибудь говорили о том, что происходит?

— Я… кажется, я пыталась рассказать учителям… Не помню.