Соучастники

Мы сидим на противоположных концах дивана, между нами – полторы подушки. Диктофон – рядом, на журнальном столике, но не включен.

– Забавно – наткнулась на распродаже в библиотеке Куинса. На той неделе.

Я описываю случившееся подробнее, преувеличивая свое потрясение.

Он отзывается со вдумчивым воодушевлением; его голубые глаза горят.

– А что библиотекарша сказала? О том, что вы на этом фильме работали?

– Я… ей не говорила. Я просто… Ну а зачем?

Молчание, и я смотрю на пар, поднимающийся над моим марокканским мятным чаем, чувствую, как давит на меня вес минувших десяти лет. В этот момент он кладет палец на кнопку записи диктофона.

– Вы не против? – спрашивает он.

Загорается красный огонек, и он откидывается назад. Мы снова на безопасном расстоянии друг от друга.

– Какие сейчас чувства вызывает у вас этот фильм? – спрашивает он.

– Я знаю, что должна гордиться, – говорю я. – Фильм-то хороший. Награды получал, в некоторых кругах это культовая классика. Но… к его созданию имела отношение другая моя ипостась. Более молодая, более доверчивая я.

Сара, которая хотела одного – появиться в титрах, где мое имя было бы сдавлено до неузнаваемости.

– Мне стыдно, что я была такой доверчивой. За то, что так вкалывала… впустую.

– Вам правда кажется, что впустую?

– Да, – раздраженно огрызаюсь я. – Впустую. Ну, серьезно… Что я с этого получила?

Я обвожу рукой квартирку, груды непрочитанных студенческих сценариев, из которых никогда ничего не выйдет.

– Что вы сейчас чувствуете, когда думаете об этом фильме? И о съемках, и обо всем, что произошло?

– Я чувствую стыд. За свою глупость… И я чувствую вину.

Смотрю в сторону, на пустой телеэкран. На его тусклой черной поверхности отражаются наши фигуры.

Мысленно я вижу – со спины – фигуры двух молодых женщин, входящих в золоченый лифт лос-анджелесского отеля десять лет назад.

– Вину? – Вопросительная нота в голосе Тома звучит, как колокол.

– Да, вину. – Я снова смотрю ему в глаза. – Готовы дослушать мою историю?

После той вечеринки дома у Хьюго все оставшееся время съемок я была зомби.

– В каком смысле “зомби”?

Тут я могла бы пошутить насчет Джорджа Ромеро, “Съемки живых мертвецов” или чего-то в таком духе, но ничего смешного в этом нет.

Наверное, оцепенение, в которое я впала наутро после той вечеринки… в общем, это оцепенение длилось до конца съемок, а возможно, и несколько месяцев после них. Будучи не в силах никому рассказать о том, что случилось в тот вечер, я спряталась в одинокий, безрадостный кокон – и сосредоточилась исключительно на завершении съемок, на том, чтобы одолевать рабочую логистику, бесконечный список дел, внешне играть роль дружелюбного, компетентного продюсера.

Но больше ни с чем справиться я не могла. Я лишилась всех прочих устремлений, всякого реального ощущения восторга и товарищества.

Внутри я развалилась на части.

Над всем этим нависал бесформенный страх снова увидеть Хьюго. У меня внутри что-то распоролось, хоть я и говорила себе, что в тот вечер он прижал меня к стене, по руке погладил, а больше ничего и не сделал. Я же знаю, что он сделал бы больше, будь у него возможность.

Скрытый ужас пульсировал за самым пределом моей слышимости – словно низкий, мощный бас, настойчивый, действующий на нервы, – каждый раз, когда я оказывалась с Хьюго в одном помещении. А избегать его было невозможно. Он был повсюду; близился конец съемок, и он делался все шумнее, оживленнее, радостнее.

Со мной Хьюго вел себя так, как будто на вечеринке ничего необычного не произошло. Я просто поднялась к нему в комнату подписать договоры, а потом пошла домой.

И возможно, для него ничего странного в этом не было. Возможно, так он вел себя со всеми молодыми женщинами в своем окружении.

На предпоследней неделе съемок я с тяжелым сердцем сидела в баре “Шато Мармон”, болтала с кем-то из съемочной группы и думала, где сейчас Хьюго. Кортни уже пошла домой. Она оставила мне два сценария, которые Хьюго попросил ее распечатать и вечером ему принести. Я взяла их с неохотой, как будто они были заразные.

Но из любопытства я на эти сценарии взглянула. “Мертвые не умеют говорить”. “Невидимые пожары”. Возможно, какие-то триллеры, вероятно, в жанре хоррора – но имен сценаристов я не узнала. На сценариях не было логотипа агентства, а это означало, что они попали к Хьюго со стороны. Он что, обсуждал с Зандером новые проекты, не известив ни меня, ни Сильвию?

В принципе, это было поводом для беспокойства, но работа над фильмом продолжалась, и поразмыслить об этом я не успевала. “Я думаю, что Хьюго хочет почитать их на выходных”, – туманно сказала мне Кортни, села в свой RAV 4 цвета электрик и уехала.

И, ясное дело, не прошло и часа, как я получила от Хьюго смс.

Эти 2 сценария от Кортни нужны мне сегодня. Принеси ко мне в номер 72. Я сейчас там.

От одной мысли об этом меня замутило.

Ни за что на свете я не пошла бы к нему в номер одна.

Зажглось другое сообщение, словно он прочел мои мысли: