Соучастники

Я никогда раньше не оказывалась так близко к голому женскому телу, и, хотя я видела белых женщин раздетыми, их бледно-розовые соски каждый раз служили мне странным напоминанием о том, что они не такие, как я. Я попыталась отвести глаза.

– Ну же, Сара, – подольщался Хьюго.

Я взглянула на Кристи; она смотрела на меня из положения лежа.

– Нюхала когда-нибудь кокаин? – спросила она. Вокруг томных глаз размазалась потекшая тушь.

Я не ответила.

– Са-ра, Са-ра! – начал скандировать Зандер, словно я участвовала в каком-то спортивном состязании. Хьюго присоединился. Остальные тоже стали вслед за ними меня подбадривать, и вот уже все эти незнакомые мне тусовщики кричали: “Са-ра! Са-ра!”

Я, разумеется, кокаина раньше не нюхала. Учась в начальной и средней школе, я слышала кучу лекций о том, что нужно просто сказать “нет”, видела по телевизору кучу озадачивающих рекламных роликов, в которых мозг под действием наркотиков сравнивался с жарящейся яичницей. Наркотики – плохо. Наркотики погубят твою жизнь. Спасибо, понятно.

Но ни на одном школьном уроке тебя не предупредят, что на каком-то этапе твоей работы в кино, в три часа ночи, в частном клубе, двое твоих начальников заставят тебя вынюхать дорожку кокаина с груди голой женщины. Что иногда просто сказать “нет” нельзя.

Я представила себе, как яростно клянут меня родители.

Выбрасывая этот образ из головы, я нагнулась над голым телом Кристи и взяла свернутую стодолларовую купюру, лежавшую рядом с ней. Один конец трубочки был мокрый.

Это и показалось мне самым омерзительным. То, что я должна была вставить вот эту самую стодолларовую купюру, сдобренную кокаином и испачканную соплями Хьюго, Зандера и всех остальных, себе в ноздрю. Я злобно уставилась на купюру, потом заметила, что Кристи на меня смотрит.

– Прости, – пробормотала я.

– Ничего, – хихикнула она и добавила:

– У тебя потрясные волосы.

– М-м, спасибо, – сказала я. Чудовищная неловкость.

Хьюго наклонился и глянул на нас плотоядно:

– Вот умница. Давай.

Реагировать я не стала.

Технически это было так себе. Нужно было убрать волосы назад, зажать левую ноздрю, правой рукой нацелить трубочку. Как вот в кино это выглядит таким легким делом? Но один глубокий вдох – и я втянула кокаиновую дорожку в правую ноздрю.

Я понюхала еще, чтобы все уж наверняка попало внутрь. Экономная китаянка во мне инстинктивно почувствовала, что если кокаин такой дорогой, то нужно беречь каждую крупицу.

Потом я подумала: а какая, на хер, разница, платит-то Хьюго.

Хьюго и Зандер возликовали. Остальные тоже.

– Ур-р-р-а-а-а, молодец, Сара! – заревел Зандер. – Жди прихода!

К моему удивлению, меня охватил восторг. Была короткая паника, вызванная этими школьными рассказами о здоровом образе жизни, но ее быстро унесла прочь неожиданная эйфория. Я не знала, в кокаине причина или в ощущении, что я нарушила запрет. Но, укрепленная шампанским, наркотиком и подбадриванием, я чувствовала, что как-то перенеслась в сферу повыше, под взгляды всех этих людей, которые теперь считали меня своей.

Вот, значит, каково это. Пребывать в этом беспечном мире, где нет правил.

Хьюго подался ко мне и пробормотал:

– Ну, значит, в другой раз, Сара. Погоди.

Кокаин вымыл из меня всю злость, я только рассмеялась и плавной походкой направилась вперед. Отойдя, я увидела, что Хьюго склонился над Кристи, которая теперь лежала, опершись на локти, и заигрывала с ним. Опять закричал Зандер, толпа подбодрила его, и бутылка завертелась вновь.

Голова у меня тоже кружилась, вращалась по своей вольной орбите. Возможно, все эти предостережения насчет наркотиков были неправдой.

Если Хьюго, Зандер и множество других людей в киноиндустрии все время под кокаином и при этом умудряются функционировать, то я, Сара Лай, уж как-нибудь не помру, вынюхав одну дорожку. Бояться нечего. Уходить с вечеринки рано. Мир – чудесное место, полное новых возможностей, новых ощущений.

Все со мной будет хорошо. Одна дорожка кокаина – это ничто.

Несколько часов спустя я ехала домой, трясясь в болезненном свете вагона метро; занималась августовская заря. Нейронные процессы в моему мозгу шли с удвоенной скоростью, и я решила не рассказывать о том, как я нюхала кокаин, ни Карен (она бы этого не поняла), ни Сильвии – ни в коем случае. Сильвия сказала бы:

– Ни к чему тебе это, Сара. Ты не такая, как все эти девушки.

Я и правда не была такой. Я держала свою жизнь в своих руках.

И вот я, очертя голову, в последние тридцать шесть часов в Нью-Йорке выехала из квартиры, упаковав чуть ли не всю свою взрослую жизнь в коробки, которые оставила у родителей во Флашинге.