Соучастники

Казалось чуть ли не абсурдом, что впереди у нас была еще одна съемочная неделя. В понедельник мне пришлось провести бóльшую часть дня в офисе, и я лишь мельком увидела, как она уходит со съемочной площадки, когда пришла туда сама. Во вторник было то же самое. Но среда была важным днем, потому что тогда должна была состояться пересъемка кульминационной сцены, которую мы пытались снять на второй неделе. Последнее столкновение между Кэти Филипс и главным злодеем, Максом, происходит на крыше ее уединенного летнего домика после того, как все остальные вышли из игры. Ночь, за Кэти только что охотились по всему дому, она уцелела и теперь – посреди грозы – берет верх в отчаянной драке. Макс, следуя примеру всех великих кинозлодеев, разбивается насмерть.

Съемка была трудная – в нее входили дождь, ветер, спорадические вспышки молнии (все, разумеется, искусственное) и хореографическая драка между Холли и Барри на декорациях, построенных на возвышении и с уклоном (чтобы изобразить наклонную крышу). Камера держалась на кронштейне, который двигался вдоль крыши и поднимался над ней, чтобы снимать драку с разных ракурсов – пусть зритель еще сильнее поволнуется.

Мы поставили эту сцену на вторую неделю, но аппарат, который должен был имитировать молнию, не работал как следует: он не производил эффекта молнии по команде, в тот самый момент, когда Зандеру это было нужно. (Сет потом требовал, чтобы поставщики осветительной аппаратуры заменили аппарат и сделали нам скидку.) Хьюго, Сильвия и я пытались убедить Зандера обойтись материалом, который у нас уже был, но он оставался непреклонен.

– Нет, молния должна освещать лицо Кэти в тот самый момент, когда она произносит эту реплику. В тот раз не получилось, а на постпроизводстве этого не подделаешь, – настаивал он. – Надо переснять.

Режиссеры – требовательные перфекционисты, которым всегда нужно повиноваться; поставить пересъемку можно было только на последнюю неделю производства, когда все уже совершенно обессилели. И Холли – прежде всего.

В день пересъемки я и еще много народу стояли на краю площадки, не сводя глаз с прибора-молнии, словно это был какой-то троянский конь, наделенный властью даровать нам в тот день либо победу, либо поражение.

Я увидела, как Холли входит на студию с Джо, помощником режиссера, с ними были Клайв и Мариса. Ее героиня, Кэти, всю вторую половину фильма носила один и тот же наряд: джинсы, облегающую толстовку на молнии, а под ней – очень ей шедший серый топ. Но в этой сюжетной точке с толстовкой уже распрощались, и ее торс был облачен только в топ – подобающим образом разодранный. Клайв также добавил ей при помощи грима шрамов, синяков и грязи, которыми Кэти постепенно покрыла лицо и руки во время своих испытаний. Особенно миловидная царапина была у нее под ключицей – украшала ее фарфоровую кожу над самой грудью. На этот счет распорядился Зандер.

Надо сказать, для Клайва эти шрамы стали кошмаром – ему нужно было каждый день их фотографировать и кропотливо воссоздавать на теле Холли в одном и том же виде. Серая майка тоже существовала в десяти – по меньшей мере – вариациях, в разной степени замызганных и разодранных сообразно тому, когда та или иная сцена происходила по сюжету.

Несмотря на все эти искусственные пятна и шрамы, Холли по-прежнему сияла своей прирожденной харизмой. Даже тогда, когда хотела быть незаметной.

Я подумала о своих оставшихся без ответа смс.

На дальнем конце площадки Хьюго отреагировал на появление Холли улыбкой. Улыбка казалась натянутой, но он помахал ей рукой. Она отвернулась. Я прямо почувствовала, как у нее напряглись плечи, как она недвусмысленно подставила прямо под взгляд Хьюго свою узкую спину в топе. Хьюго вернулся к своей беседе и заговорил на какой-то децибел громче, чем было нужно.

Прогнав сомнения, я прошла несколько футов в направлении Холли, кивавшей в ответ Марисе.

Я осторожно положила руку ей на предплечье – Холли вздрогнула. Резко обернулась с диким, испуганным выражением лица.

– Да я это, привет, – прошептала я, улыбаясь ей. – Ну как ты? Последняя неделя съемок…

– Ой, – сказала Холли; ее голос звучал немного удивленно. И прохладно. На секунду мне показалось, что мы в школе, она – популярная чирлидерша, а я – неуклюжая ботанша, до которой никому нет дела, из кожи вон лезущая, чтобы на нее обратили внимание.

– Привет-привет, – сказала она. И добавила: – Прости, мне на выходных нужно было одной в тишине побыть. Подготовиться к последней неделе.

– Ты в порядке? – спросила я, по-прежнему тревожась.

Она не ответила. На ее лице появилась гримаса – совершенно непритворная.

– Я устала. Хочу с этим разделаться, и все.

– Понимаю, – кивнула я. – Эта сцена – какой-то кошмар…

– Не только эта сцена. Все эти съемки херовы, – пробормотала она с несвойственной ей злостью.

Отреагировать я не успела, потому что Джо повел ее на площадку, а Клайв пошел с ними, второпях пытаясь довести до совершенства ее водостойкий макияж.