Соучастники

— «Спустись» из альбома Хаша «Розы и бритвы».

Келли пожала плечами:

— Ну и ладно.

Второй парень тоже обернулся и полюбопытствовал:

— Вам здесь нравится?

— Нравится, раз пришла, — откликнулась Келли.

— Угостить вас? — предложил он.

— Скотч с содовой, пожалуйста, — заявила Келли.

Первый парень крутанулся на стуле и поинтересовался, известно ли ей, что отец Хаша — коп из убойного отдела.

— Неужели? — удивилась она.

Он сообщил, что вместе с Хашем сегодня работает второй диджей, Шейн Капоне. И спросил, видела ли она здесь Бэнтама Рустера. Келли сказала, что один музыкант из его группы работал в «Кар сити рекордс», где она покупает диски, но, по ее мнению, настоящий среди них всех только Игги. Второй парень, сидевший за стойкой, подал ей ее скотч. Она поблагодарила его; первый был готов уступить ей свое место. Она поблагодарила и его тоже, а потом извинилась:

— У меня здесь назначена встреча.

И покинула парней, скрывшись в толпе.

Монтес стоял по ту сторону сцены. Подойдя, она ткнула его пальцем в поясницу:

— Руки вверх!

Монтес круто обернулся, и Келли увидела свое отражение в его солнцезащитных очках.

— Больше не шути так, девочка, — предупредил он и спросил: — Почему ты захотела со мной здесь встретиться? Дерьмовое местечко. Белые пижоны изо всех сил стараются подражать черным.

— Ты получил бумаги? — спросила она.

— Сегодня утром, как только открылся банк. Сертификат акций.

Им приходилось чуть ли не орать, чтобы услышать друг друга. Музыка заглушала все.

— Что?

— Я же тебе сказал — сертификат акций.

— А какой компании?

— Какой-то техасской. По-моему, нефтяной.

— И сколько там акций?

— Двадцать тысяч. Об этом говорится в приложении к сертификату.

Келли покачала головой:

— Я не слышала, что ты сказал.

— Да ладно тебе! — Монтес схватил ее за руку и потащил к выходу. — Тут невозможно разговаривать. Лучше поедем к тебе. Поставишь своих белых рэперш, выпьем чего-нибудь…

Келли заметила одного из охранников, стоявшего спиной к сцене и наблюдавшего за ними. Это был здоровенный белый бородатый малый.

— Я работала целый день, готовясь к модному шоу, — пояснила она. — И слишком устала для приемов и тусовок. Я хочу лишь одного — вернуться домой. — Она осеклась. — Акции с тобой?

Не выпуская Келли, свободной рукой Монтес пошарил в кармане кашемирового пальто:

— Вот здесь.

— Дай посмотреть, — попросила Келли. — Я все проверю и позвоню тебе завтра.

Монтес скорчил гримасу и насупился. Он почти оглох от громкой музыки Хаша.

Келли наклонилась к нему.

— Я говорю, проверю, сколько они стоят, и позвоню тебе, — повторила она.

Охранник по-прежнему следил за ними тяжелым взглядом.

Монтес достал из кармана пальто сложенный вдвое конверт. Келли потянула за угол конверта и проговорила:

— Просто дай мне на него поглядеть.

— Я же говорю, это акции крупной нефтяной компании из Техаса. На папке название: «ДРП», и буквы такие чудные, как старинные.

Охранник шагнул к ним. Келли потянула конверт, толкнула Монтеса и отпрянула назад. А охранник схватил Монтеса, вырвал у него конверт и передал Келли. Монтес попытался изогнуться и выскользнуть из цепких рук секьюрити, а потом заорал, перекрикивая динамики:

— За каким чертом ты меня задержал?

Келли не слышала, что кричит Монтес, но догадывалась.

Она начала пробираться в толпе вдоль края сцены.

Келли двигалась к выходу, поглядывая на Хаша в его модельной шапочке. Она теперь вполне могла расслышать стихи. Хаш советовал девушке сунуть в ухо презерватив, чтобы никто не пудрил ей мозги. Она подумала, что в стихах даже есть смысл, а также о том, что «толстые черные черти в винном погребе» были бы здесь уместны — как-никак это первый рэп. Келли вспомнила часть другой строфы того старого стиха; там говорилось что-то о толпе. А, вот оно — «повернись, покричи, „джубу-джубу“ ты спляши». Наконец-то она покинула клуб «Олвин».

Она места себе не находила от беспокойства. Обычно Келли любила рисковать, спорить и быстро ездить. По дороге домой она часто пролетала перекрестки на красный свет. А дома ее всегда ждали несколько пачек «Слимс». Она посмотрела на пачку Хлои; ей захотелось побиться об заклад, что в ней осталось ровно десять сигарет. Хлоя в таких случаях говорила «О’кей» и вытряхивала одиннадцатую. А еще Келли любила коктейли — почти все; она любила пить и болтать. У нее в домашнем баре каких только напитков не было! Она привезла из Исландии эскимосские мук-луки из тюленьей кожи; ей хотелось сняться в них, позируя фотографам в нижнем белье. Но ни один из каталогов не одобрил ее идею.

По дороге домой она думала о своем отце и прикидывала, как бы он поступил на ее месте, то есть будь он девушкой, получи акционерный сертификат на имя Хлои Робинетт, при условии, что он смог подделать подпись подруги и у него было ее водительское удостоверение. Он бы спросил, сколько стоят акции, а она ответила бы ему: «Возможно, миллион шестьсот тысяч». Отец бы откашлялся и предположил: «Или больше, если цена успела подскочить?»