Соучастница

Ирина чуть-чуть волновалась, но, в общем, к церемонии знакомства относилась с юмором. Петр ей все уши прожужжал о своей маме - наполовину черногорке, наполовину татарке, дочке какого-то третьестепенного советского поэта, известного не своими стихами, а своими любовными (Петр выражался тогда, известное дело, круче) похождениями и крупными загулами во всех домах творчества. Петр, как утверждают все, пошел в деда. Петр его помнит уже потухшим, но все еще в седле. Дед собирал коллекцию тюбетеек и... мыльниц, их ему везли из всех концов СССР, кормился дед, как водится, переводами. Дочь свою поэт обожал, жена сбежала от него в Сербию, как только представилась возможность, а дочь он со скандалом отсудил, так и водил ее с собой всюду и возил, куда самого звали. Женился на ней Петин отец тоже с подачи поэта - ему понравилось, что тот - наполовину еврей наполовину мордвин, потомство, говорил, будет "искристое", отец, тот тоже переводчик и тоже специалист по многочисленным народам СССР - выпивоха и бабник, конечно, но на несколько порядков послабее тестя.

- Я по сравнению с дедом - гусенок, - говорил тогда в машине Петр, "а по сравнению с отцом пока еще теленок... но есть перспектива стать быком, - и он горделиво погладил Ирину по плечу, тогда он ей гордился. И, собственно, и вез ее туда именно ею гордиться... Машина остановилась. Зеленоволосый водитель распахнул перед Ириной дверцу, они с Катей вышли на яркое солнце. Петр взял Ирину под руку, Ирина держала Катю за руку. "Победа" медленно отъехала и остановилась возле гаражей - дожидаться. Вошли в подъезд, лифт поднял их на четвертый этаж. Дверь открыла домработница Петр упоминал - Настя крупная, круглолицая женщина со светло-карими большими добрыми глазами. "Какая миловидная" - подумала тогда Ирина вскользь. В дверях показалась - это Ирине трудно забыть! - ну, во-первых, рыжий хвост - волосы густые и кудрявые (Петр утверждал, свои, ибо не видел маман с иной прической), во-вторых, короткая юбка, "демонстрирует, подумала Ирина, - свои ножки", нарумянена, пожалуй, сверх меры, щурит кошачьи чуть раскосые глаза, кстати - ярко синие. Очень незаурядная маман!

- Здравствуйте, Ирочка! Здравствуйте, Катенька - маман грациозно присела перед Катей на корточки, тонкими руками в браслетах обняла ее. Ирина почувствовала душистый запах, исходящий от ее одежды, едва уловимый, возникающий, видимо, при движениях. Петр искоса взглядывал на Ирину, мол, как впечатление. Ирина, видимо, реагировала не столько бурно, как бы ему хотелось. Сам же Петр непринужденно чмокнул маман, когда она поднялась и взяла Катюшу за ручку, приглашая в комнаты.

- Яков Иванович через несколько минут к нам присоединится, - сообщила она, проводя гостей в большую стильно обставленную комнату, - он только закончит четверостишье. У него срочный заказ, - пояснила она Ирине. Пока же гостям было предложено осмотреться - вот книги ее отца, вот мужа, а вот и ее скромная брошюрка, Катюшу усадили в кресло, дали яблоко и красивую детскую книжку, кстати, тоже переводы с татарского. Вскоре из двери, скрытой тяжелой портьерой вышел невысокий слегка сутулый, но очень подвижный мужчина. Лицо. Это лицо ей тоже трудно забыть. Крупный, чуть горбатый нос, черные, нет темно-серые глаза, из-за черных длинных ресниц казались черными, ироничное, умное и абсолютно наглое выражение лица. Волосатые тонкие нервные руки, обручальное кольцо. Настя внесла поднос. Крохотные бутерброды, водка. Кате дали стакан компота. Выпили за знакомство. Сели за стол. Раздался звонок. Настя кого-то впустила, вскоре вбежала очаровательная длинноногая женщина, ярко, но не вызывающе накрашенная, в легких светлых брюках и рубашке. Мужчины привстали.