Soul on Fire (СИ)

— Все продают оптом! — ответила она недовольно. — Возмутительно. Мне не нужно сразу десять одинаковых кремов. Мне ответили «Извините, мы не можем вам помочь», а потом девушке за мной в очереди продали один крем. Очень странно. У меня теперь всего по десять…

Ханбин усмехнулся — все-таки с ней было весело, — и сказал:

— Иностранцам продают только оптом. Это выгодно.

— Хорошо, что меня не смогли уговорить пойти на концерт, иначе совсем не осталось бы денег, — добавила она, а Ханбин внутренне вздрогнул, напрягся и закусил губу.

Неужели она опять возвращается к этой теме?

— На самом деле, — сказала она и даже придвинулась к нему, будто собиралась рассказать секрет, и Ханбин тоже невольно подался вперед, — мне нравились их песни раньше, но недавно я решила посмотреть их выступление, чтобы хотя бы узнать, как они выглядят, но им будто чего-то не хватает, понимаете?

— Да что вы? — Ханбин кисло взглянул на нее и отодвинулся. Может, она просто издевается? По крайней мере, тон у нее был такой, словно она на что-то намекает. Нет, она точно не могла его узнать. В лучшем случае она обозналась, приняв его за другого. Она иностранка — для нее все азиаты на одно лицо. Да и разве можно понять что-то по глазам?

— Впрочем, — она махнула рукой, — не слушайте меня. Не хочу, чтобы вы обиделись.

— Почему я должен обидеться? — Ханбин не удержался и посмотрел на нее большими глазами. Они едут уже час, а он так и не понял, знает она или нет. Девушка просто ходит вокруг да около, будто играет, но, если нет, получается слишком много совпадений.

— Я просто обычно слушаю классический рок. Led Zeppelin, Scorpions, Black Sabbath… Поэтому не мне рассуждать о корейской музыке, — ответила она небрежно.

Ханбин точно этого не выдержит. Им ехать еще пять часов, а он уже чувствует себя, как на краю пропасти. Это не поездка, а ходьба по льду. Надо успокоиться и перестать подпрыгивать от каждого ее слова, либо просто прекратить разговор. Но Ханбин не мог так просто прекратить. Что-то буквально заставляло его продолжать. Из любопытства, немного волнуясь внутри, он внимательно посмотрел на нее и сказал:

— И чего им не хватает, как вы считаете?

— Изюминки, — деловито ответила она, а Ханбин довольно улыбнулся под маской. Интересно, замечала ли она? — Наверное, просто мои вкусы поменялись. Иначе почему они мне сначала понравились, а потом — нет?

Ханбин тщеславно хотел продолжить обсуждение группы, которую он покинул, но, как некстати, зазвонил ее телефон. И кто звонит в такой час? Потом она десять минут разговаривала на иностранном, незнакомом Ханбину, языке — было похоже на французский, но автобус так шумел, что он не понял. А закончив, она, видимо, совсем забыла тему их разговора и сказала:

— Девчонки ждут. — Она потрясла телефоном. — Спрашивают, куда мы пойдем с утра. Нельзя терять ни минуты, понимаете. Мы улетаем через десять дней, а еще столько всего не посмотрели. Только вот бы они хоть раз смогли принять решение сами. Знаете, я хочу, чтобы хотя бы иногда кто-то принимал решение за меня. Но, — она грустно развела руками, — если я прошу их решить самим, они говорят, что не знают.

— Сложно быть лидером, — хмыкнул Ханбин. — Все на тебя полагаются, и ты один несешь ответственность, если что-то случается.

— У нас с вами, кажется, много общего, — улыбнулась она и украдкой взглянула на него. — Вы во многом меня понимаете.

— Может, мы соулмейты? — сказал Ханбин и только потом подумал, сделал большие глаза и неловко закашлялся.

— Мне действительно кажется, что я вас давно знаю, — ответила она, а Ханбин нервно посмотрел в телефон. — Разве такое может быть? — Она снова заглянула ему в глаза, но быстро отвернулась и сказала: — Извините, я так настойчиво смотрю вам в лицо… Просто никак не привыкну к тому, что многие ходят в масках. Вам удобно?

— А вам не сложно дышать из-за пыли? — ответил он, пока она продолжала смотреть на него с любопытством, только уже не сидела так близко. Ханбину начало казаться, что она определенно точно хочет, чтобы он снял маску, и она разоблачила его. Впрочем, может, он просто сходит с ума.

— В Пусане было лучше, чем в Сеуле, — сказала она.

От ответа Ханбина спас крик водителя в громкоговоритель — он объявил небольшую остановку. Все желающие могут выйти на улицу, чтобы зайти в кафе перекусить.

— Вы курите? Давайте подышим воздухом, — сказала она и, не дождавшись ответа, начала вставать. Хотел Ханбин или нет, а ему все равно пришлось бы подвинуться, чтобы хотя бы выпустить ее.

Ханбину предстояло решить, с какой стороны автобуса встать, чтобы его не увидели — придется снять маску, чтобы покурить. Он решил — она точно не узнает, кто он такой, даже если увидит его лицо, но он не мог сказать того же об остальных пассажирах. Они встали за автобусом — там никого не было, и туда практически не светил фонарь. Он еще намеренно повернулся к автобусу спиной, и каждый, кто выходил оттуда, не увидел бы его. Она поежилась — ночью холодно — и недоуменно оглянулась по сторонам, пока Ханбин искал сигареты в рюкзаке. Они встали слишком далеко.