Сова плавает баттерфляем

Тёма шмыгает носом, терпит.

– И не смей ныть. Ты же не девчонка. Это мама твоя вечно плачет. Но ты же, как я, сильный. – Муж закатывает рукав рубашки и демонстрирует налитой бицепс. Тёма выдаёт кривую улыбку и пытается продемонстрировать свою мускулатуру.

Стас снова уходит вперёд, а Тёма остается стоять рядом со мной. Слабой ничтожной женщиной, не способной даже удержать ребёнка – такой я теперь выгляжу перед сыном. В нежном возрасте дети верят каждому слову родителей. Они так устроены, доверяют непоколебимым авторитетам. А папа в жизни мальчика – безусловно важная персона.

Тёма смотрит на меня изучающе, пока он ещё мал, но мне кажется, что в его взгляде уже чувствуется холодок, та самая льдинка снежной королевы. Меня пронзает мысль: «Когда-нибудь он тоже будет смотреть сквозь меня, как отец». Это настолько пугает, что я резко притягиваю его к себе. Крепко обнимаю, сын обхватывает меня за шею в ответ, не противится нежности. Пока не противится.

Тёма просится на аттракционы.

– Нет, – отрезает Стас.

У меня нет денег, это унизительно. Я не могу купить сыну даже мороженого. Мы идём мимо рядов с сувенирами, Тёма подбегает к прилавку с вертушками и восторженно глядит на трепещущие на ветру игрушки.

– Хочу эту, – тычет пальчик в разноцветное колесо с блестящими бабочками.

– Пошли, – Стас движется дальше.

– Ну, купи ему, – тихо прошу я, останавливая мужа за руку.

– Ты видела, сколько она стоит? Какая-то хрень за пятьсот рублей. Деньги на ветер.

Боже мой, но у нас же есть деньги! Вернее, у него. Неужели ему жалко такой суммы на ребёнка?

– Игрушка ему так понравилась. И сегодня праздник, – пытаюсь я уговорить мужа.

– Что предложишь взамен? – Стас понижает голос.

Он чувствует, как я колеблюсь.

– Ночью расплатишься, – бросает мне Стас и возвращается к прилавку. – Дайте нам вертушку.

Продавец достает ту, что понравилась сыну.

– Нет, не эту. Вон ту, поменьше.

– Тёма, смотри, что тебе папа купил, – вручает ребенку игрушку так, будто она из золота. Тёма сначала было запротестовал, он же хотел большую. Но Стас сразу пресёк возражения:

– Зачем тебе эта с бабочками, девчачья? Вот тебе синяя, как для настоящего мужика.

Тёма соглашается. Глядя на его довольную мордашку не так противно думать о предстоящей ночи.

Ловлю на себе сочувствующий взгляд продавца.

– Ну и цены у вас. Вообще залупили, – недовольно качает головой Стас.

Продавец пожимает плечами. Мне стыдно, мог и не комментировать.

Испанский стыд. Я не могу от него отделаться.

Глава двадцать седьмая

Любовь слепа, зато семейная жизнь – гениальный окулист!

Оноре де Бальзак

Михеевский мост – один из самых старых в нашем городе. На облезлых перилах висит дюжина замков-сердечек от новобрачных. Остальные сняли и запретили вешать новые, чтобы мост не разрушался из-за лишней тяжести. Четыре года назад мы со Стасом тоже закрепили похожий замок, только на другом мосту. Мы тогда немного повздорили. Я хотела, чтобы моё имя было написано полностью – Мирослава. Но Стас сказал, что хватит одного длинного имени и заказал надпись с укороченным вариантом. Я смиренно посчитала, что будущему мужу нужно уступать, всё-таки он будет главой семьи. Все перепалки мне тогда казались шуточными, из разряда «милые бранятся – только тешатся». Каждый раз, когда я не соглашалась с ним, Стас устраивал мне игнор, мог промолчать несколько часов.

«Какой ранимый, – думала я. – Тонкая натура».

Первое наше разногласие в браке произошло на второй день после свадьбы. У нас была шикарная свадьба, гуляли два дня. Вечером, после всех брачных торжеств, когда мы вернулись в его квартиру, Стас обиженно спросил, почему я не запостила фотографии с нашего праздника в Инстаграм.

– Чего не делишься с подругами? Ты ведь хотела платье из Италии. Мы его купили, а ты ни одной фотки даже не залила.

– Не успела, – виновато пожимаю плечами я.

– Пусть все увидят. Только сначала покажи мне, чтобы я одобрил, – предупреждает Стас.

– Ох, ты мой цензор, – нежно треплю его за подбородок. Сейчас я грежу брачной ночью, а не социальными сетями. Он настойчиво убирает мою руку и листает фотографии в телефоне.

– Вот эту поставь.

Фото тёмное. Но он на нём и вправду хорош. Даже как будто мускулистее, чем есть на самом деле. Рядом стою я и что-то говорю.

– Не, я тут уродина с открытым ртом. Никому её не покажу.

– Тихо. Не удаляй, – Стас выхватывает телефон у меня из рук. – Перешли мне, я обрежу фотку.

Он обрежет… меня. Вместо слов: «Никакая ты не уродина» или «Ты в любом ракурсе прекрасна».

Устал, наверное, совсем. Глажу его по волосам, обнимаю за плечи, пока он копается в моём телефоне. Жду, когда вспомнит, что там лишь фото, а я – живая – тут, рядом.

Он сделал, как решил, – обрезал. Было обидно, но я виду не подала.

На следующий день мы едем на турбазу.

Аромат шашлыка и дыма пропитывает всё вокруг. Гости, в основном его друзья, немного хмельные, устроились в гамаках и на веранде. Мы с Галкой решили сбежать от шумных мужиков. Устроились на чердаке, прихватив бутылку вина.