Сова по имени Уэсли

Теперь, когда Уэсли повзрослел и отдалился от окружающих, я осталась единственной, кто мог наблюдать за его забавными проделками. Я пыталась описать друзьям его удивительные полеты и лихие маневры, но они не особенно мне верили. Один мой друг, Курт, умолял меня придумать, как спрятать его в комнате так, чтобы он смог понаблюдать за играми Уэсли. Наконец, я сдалась, решив, что если положить Курта на кровать и тщательно укрыть кучей постельного белья, то, если он будет абсолютно неподвижен, как полевой биолог, наблюдающий за дикими животными, лежа под маскировочной сеткой, я смогу принести в комнату Уэсли и Курт сможет за ним понаблюдать. Курт радостно поддержал мой гениальный план, сказав:

— Если со мной прокатит, можно будет и остальным показать.

Я оставила Уэсли одного в ванной, а Курт тем временем тихо прокрался в спальню. Мы завалили его грудой одеял и простыней, оставив маленькую дырочку.

— Так, ладно, — сказала я. — Запомни: что бы ни случилось — не смей шевелиться. И чтобы ни звука. И еще: главное — терпение! Если он, играя, исчезнет из твоего поля зрения — не шевелись, дождись, пока он вернется, ладно?

Курт, дюжий детина-норвежец из Южной Дакоты, способный в одиночку спустить по лестнице целый холодильник, ощутимо занервничал.

— А что мне делать, если что-нибудь пойдет не так? — спросил он.

— А что может пойти не так? — нетерпеливо спросила я. — Я вернусь минут через двадцать. Если он не станет играть — попробуем в другой раз.

Успокоив Курта, я добавила:

— Всё, теперь тихо. Я пошла за ним.

— О’кей, — донеслось из-под горы белья.

Я внесла Уэсли в комнату, вышла и закрыла за собой дверь, как делала всегда, оставляя его летать и развлекаться самостоятельно. Я решила не сидеть в комнате, поскольку надеялась, что если вдруг он все же услышит под одеялами чье-то дыхание, то решит, что это я, забыв, что я вышла. Я ушла в другую часть дома, встретилась с Вэнди и Энни, мы с подругой заболтались, и я потеряла счет времени, так что на самом деле прошло не двадцать, а около сорока пяти минут, прежде чем я решила вернуться и оценить обстановку. Я стояла с другой стороны двери, надеясь услышать, как играет Уэсли, однако не услышала ровным счетом ничего. В комнате было тихо, как в склепе.

Я открыла дверь и увидела следующую картину: Уэсли стоял на кровати буквально в дюйме от смотрового отверстия Курта, раскачиваясь из стороны в сторону, нахохлившись и развернув крылья вперед в классическом жесте предупреждения. Периодически он делал «не-не-не» и слегка бросался вперед, щелкая клювом и шипя.

Из-под одеял раздалось едва слышное:

— Помогите…

— Ты чего делаешь, Уэсли? — спросила я, подняв бузотера и пристегнув к насесту.

Курт сбросил свою неудачную маскировку. Он был весь вспотевший и бледный, с неповторимой легкой зеленцой в лице.

— Ты куда пропала? — спросил он.

— Э-э, ну… Я думала, что у вас тут все в порядке. Когда он тебя нашел?

— Когда? Когда?! Да в ту же гребаную секунду, когда ты закрыла дверь, вот когда! Он тут же подлетел ко мне и два часа кряду грозился выколоть мне глаз!

— Курт, — сказала я, — Прошло всего минут сорок пять.

— Сорок пять минут? Ну, знаешь… Сама попробуй сорок пять минут пролежать рядом с совой, которая постоянно щелкает клювом прямо перед твоим глазом!

Я едва сдержала не сильно уместный смех.

— Курт, прости. Я была уверена, что все получится. По крайней мере, мы попытались.

Я должна была сразу догадаться, что Уэсли никогда не примет чужого человека, дышащего под одеялом, за меня. Я просто катастрофически недооценила его ум. В конце концов, если сова способна услышать сердцебиение мыши под снегом, то уж сердцебиение здоровяка Курта явно не пропустит и не примет за мое.

Курт вышел из комнаты, старательно обходя насест Уэсли, а тот последний раз дернулся и клацнул клювом ему вдогонку.

Теперь, когда Уэсли уже неплохо летал, ему требовался новый, взрослый насест. Я купила насест для попугаев и слегка доработала его своими силами. В итоге получилась конструкция примерно четырех с половиной футов в высоту, с деревянной перекладиной наверху, где Уэсли мог стоять, и круглой платформой внизу, около трех футов в диаметре. К перекладине я привязала поводок таким образом, чтобы он ни в чем не запутывался и не перекручивался, а область под перекладиной я набила кусочками кожи и мелкой проволочной сеткой, чтобы Уэсли ненароком не обмотал поводок вокруг нее и не оказался прикован к месту.

Платформу я застелила полотенцами и примотала кусочки кожи скотчем. Коробка-гнездышко канула в лету. На своем новом насесте Уэсли выдумал новую игру.