Совершенная строгость. Григорий Перельман: гений и задача тысячелетия

За неделю до предполагаемого награждения Перельман и Болл провели несколько часов в переговорах в петербургском Доме дружбы. Перельман не собирался принимать медаль. Болл предложил ему несколько альтернатив (в том числе — прислать медаль в Петербург по почте, как уже случалось прежде, в СССР, когда власти запрещали математикам приезжать на конгресс), но Перельман отверг их все.

22 августа в Мадриде во время торжественного открытия конгресса Джон Болл назвал имена четырех филдсовских лауреатов: Андрей Окуньков, российский математик, ныне работающий в Принстоне; Григорий Перельман; австралийский вундеркинд Теренс Тао (работает в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе); француз Венделин Вернер. Имя Перельмана стояло в списке вторым — по алфавиту. "Медаль Филдса вручается Григорию Перельману из Санкт-Петербурга за его вклад в геометрию и принципиально новый взгляд на природу аналитической и геометрической структуры потока Риччи, — провозгласил Болл. — Я сожалею о том, что доктор Перельман отказался принять медаль".

Тем летом, когда журналисты из "Нью-йоркера" посетили Перельмана в Петербурге, он рассказал им, что именно перспектива быть награжденным медалью Филдса заставила его порвать с математическим сообществом. Он становился слишком заметным. Возможно, он оправдывался post factum: когда он уволился из Института им. Стеклова в декабре 2005 года, заявив, что покидает и математику, награждение медалью Филдса, хоть и было вероятным, еще не стояло на повестке дня. "Можно сказать, что он [Перельман] живет в абсолютном соответствии со своими принципами, — заявил мне Джефф Чигер почти два года спустя. — Но он не до конца раскрывает свои мотивы, а я предполагаю, что он достаточно эмоциональный человек. С помощью своего недюжинного ума он как бы пытается объяснить свои чувства, найти обоснование своим поступкам".

Скандал по поводу медали Филдса, кажется, стал серьезным испытанием чувств Чигера по отношению к блестящему молодому коллеге. "Он словно давал понять, что он выше этого, что с практикующими математиками что-то не так, — говорил мне Джефф Чигер, с большой осторожностью подбирая слова, чтобы не задеть Перельмана, если тот, паче чаяния, когда-нибудь прочтет эту книгу. — Его поведение казалось безупречным, но оно привело к тому, что все внимание досталось ему, и не только из-за особой важности того, что он сделал, но как будто вопреки этому. И до некоторой степени оттерло в сторону всех остальных медалистов".

Если Перельмана в этой истории с медалью Филдса оскорбило отчасти то, что награду, которой, как ему казалось, достоин он один, пришлось бы разделить с тремя другими математиками, то, отказавшись от медали, он отделил себя от остальных. И так же, как его отказ принять в 1996 году европейскую награду обидел Вершика, многие его коллеги теперь были оскорблены или по крайней мере озадачены поступком Перельмана.

Однако Громов, кажется, отлично его понял:

Когда он [Перельман] получил письмо от комитета с приглашением к разговору, он ответил, что не разговаривает с комитетами. И это абсолютно правильно! Есть вещи, которые можем принять, и есть вещи, которые мы принять не можем. Перельман выглядит исключительным на фоне конформизма, в целом характерного для математиков.

Но отчего не следует говорить с комитетами? — спросила я.

Никто не говорит с комитетами! — бросил Громов раздраженно. — Говорят с людьми! Как можно говорить с комитетом? Кто в этот комитет входит? Может быть, Ясир Арафат!

Но ведь они отправили ему список членов комитета, и он все равно отказался.

После такого начала он был прав, что не стал с ними разговаривать. Если система начинает действовать как машина, не надо иметь с ней дела. Я не говорю, что это поведение правильное. Но вполне мотивированное. Ничего странного в этом нет. Гораздо более странно то, что большинство математиков так себя не ведут. Они спокойно говорят с комитетами. Едут в Пекин и принимают награду из рук чейрмена Мао. Или короля Испании — это примерно то же самое.

А почему, — поинтересовалась я, — король Испании недостоин повесить медаль на шею Перельмана?

А кто это такие — короли? — Громов вышел из себя. — Такое же дерьмо, как и коммунисты! Почему король должен вручать премию математику? Кто это — король? Никто. С точки зрения математика он — ничтожество, как и Мао. Но только Мао пришел к власти как бандит, а второй получил ее от отца. Никакой разницы.