Совершенно замечательная вещь

– Террористы атаковали Карлов. Много людей погибло. Эйприл, я боюсь, что ты тоже их цель.

«Твою мать», – подумала я.

– Твою мать, – повторила я вслух. – О, боже.

А потом у меня в горле встал ком, но я не издала ни звука. Кто-то определенно, абсолютно точно пытался меня убить. Вместо того чтобы взорвать нью-йоркского Карла, они подумали, что скальпель будет лучше, чем колун. Меня замутило. А вдруг я умерла? Я сунула руку под рубашку и пощупала собственную кожу, теплую, мягкую и тонкую, как воздух.

Я снова посмотрела на руку и впервые заметила что-то серое и тусклое среди серебряных и черных плашек. Между двумя пластинами застряло что-то зазубренное. Я протянула руку и вытащила его: осколок металла, осколок пули. Он лежал у меня на ладони, холодный и безобидный, как монетка.

– Ты в порядке, Эйприл?

– Не особо. – Я попыталась скрыть слезы, но голос меня выдал.

– Это тяжело, я знаю. Поверить не могу, что это правда. Держись, я уже еду. Пожалуйста, впусти Стива, я скоро буду на месте.

– Нет, Робин. Я в порядке, честно. Я… – Я не могла рассказать ему о руке. – Мне показалось, что в моей квартире кто-то есть, но теперь разглядела. Это гигантская крыса, а сейчас произошел теракт, и я чувствую себя так глупо. Пожалуйста, я хочу вернуться в постель, давай поговорим утром, ладно?

– Хорошо, я дам Стиву знать. – Он был недоволен, но все же повесил трубку.

Рука Карла не пошевелилась, хотя явно была жива.

Знаете, это ощущение, когда вы собираетесь в поездку, а вещей слишком много? Вы долго ломаете голову, как уложить это немногое по-другому, чтобы сэкономить лишнее время. Берете некоторые вещи, собираете несколько сумок и думаете, что взяли все, но затем опускаете глаза и понимаете, что кошачий корм, или газировка, или рамки для фотографий не поместились, а впихнуть их уже некуда.

Бывают моменты, когда одна лишняя вещь нарушает весь процесс. Вот если бы не она, вы бы легко справились с ситуацией. Примерно так чувствовал себя мой разум в тот момент. Только вместо одной разрушительной, переворачивающей жизнь неприятности их было пять. Слишком много, чтобы осмыслить. Каждый раз, как я пыталась сосредоточиться на одной, какая-то часть моего мозга замечала другую, лежащую в багажнике моей мозговой машины, и мучилась от разочарования и бессилия.

Я знаю, многие люди чувствовали то же самое в тот день, но мне хотелось бы верить, что у меня было много забот и это могло бы объяснить мое поведение в течение следующих двадцати четырех часов.

Итак, как любой хороший, почти взрослый человек, я закинула все свои вещи обратно в мозговую машину и бросила попытки что-то выяснить. Вместо этого я сосредоточилась на том, что знала. Рука Карла не появлялась уже несколько месяцев, и вот она, прямо передо мной. Я же Эйприл Мэй, Документалист Деятельности Карла, значит, пришло время документировать.

Я перевернула телефон и включила камеру. Рука внезапно обернулась, поджала пальцы под себя и сиганула прямо на меня, прежде чем я успела запустить съемку. Я с визгом отшатнулась назад, радуясь, что никто больше не слышал этот звук. Сердце грохотало в ушах.

– Ладно, ладно, – сказала я, кладя телефон обратно в карман. Рука выглянула из-за дивана, а затем вышла так же медленно и осторожно, как бездомная кошка.

Все это успешно отвлекало от мысли, что настоящий человек из плоти и крови пытался меня убить. Гораздо важнее, что Карл или по крайней мере какая-то его часть меня спасли. Так что:

1. Карл жив.

2. Карл знает, кто я такая.

3. У него по крайней мере два желания.

1. Чтобы я не умерла.

2. Чтобы я не смела снимать его отпавшую руку.

Едва шевеля извилинами, все, чего я хотела, так это поблагодарить Карла или руку Карла. Я потянулась к руке, и она подошла ко мне. Кисть передвигалась на кончиках пальцев, каждый стучал по тонкому ковру, покрывающему деревянный пол.

– Спасибо за… – Я чувствовала себя немного глупо, но все равно продолжила: – Наверное, за все. Но в основном, прямо сейчас, за то, что буквально приняла за меня пулю.

Рука поклонилась. Наверное. Она на миг распласталась по полу, а потом снова встала.

– Ты меня понимаешь?

Ничего не произошло.

– Один стук – да, два стука – нет. Ты меня понимаешь?

Два стука.

– Чего?! – буквально заорала я. Рука стояла передо мной с весьма самодовольным видом. – Ты что, издеваешься? Это что было, гребаная шутка?!

Ничего.

– Ладно, итак, ты явно меня видишь и слышишь, вероятно, понимаешь и прикалываешься. Верно?

Ничего.

– Можно тебя потрогать?

Ничего.

Я знала только, что «да» означает «да», но в моей квартире стояла рука робота, и не то чтобы я ее приглашала.