Совесть

Нормурад-ата не отвечал. Ощутил во всем теле усталость — это в последнее время с ним случалось нередко. Внезапно ослабли ноги, он осторожно присел на берегу арыка. Абидов устроился рядом и заговорщически прошептал:

— Вот он идет, наш уважаемый М-муйлов. Задайте же, непременно задайте ему вопрос!

Усач преобразился: в новой нейлоновой сорочке усы подкручены, концы их стали острее, подбородок гладко выбрит. Подошел с застенчиво-угодливой улыбкой:

— Зачем же так, домладжан! Отдохнуть вам надо на полевом стане, а вы сидите здесь на жаре. Прошу вас, домла, прошу…

— Спасибо, дорогой. Вопрос тут у нас один возник: когда ваши люди идут на обед?

— Люди… — Али-Муйлов устремил глаза-бусинки в небо, посмотрел на тень от дерева. — Рановато еще, домла. Через часок, пожалуй, пойдут.

— А утром? Когда выходят на работу?

Усач, видно, почувствовал: неспроста спрашивает гость, но не мог понять, куда он клонит. Озадаченно потер новой тюбетейкой гладко выбритую голову.

— Люди… золотые у нас люди, домладжан. Чуть свет — все как один на поле.

— А вечером?

— И вечером тоже. Пока не стемнеет, ни один с поля не уйдет.

Сакиджан Абидов неожиданно вскочил, захохотал, ударил по бедрам, будто петух крыльями. Али-Муйлов растерянно хлопал глазами, улыбался. Не обращая внимания на доцента, домла продолжал:

— Так что же получается, работают от зари до зари? Когда же отдыхают?

Али-Муйлов обрадованно закивал: «Я, мол, вас понял».

— Вот сейчас будет обед, и отдохнут. Мы создали все условия, домладжан.

— Например?

— Например, горячая еда…

— А еще?

— А еще… у нас всегда бывает горячая еда, — повторил Усач. Круглое его лицо, блестевшее, как намазанная маслом лепешка, отразило полное довольство.

Горячая еда! Этим, по его мнению, сказано все. Предел желаний человека! Да, выходит, этот доцент прав. Но что творится с Атакузы? Такую красоту развел в кишлаке, целый город построил, прекрасные полевые станы, проложил дороги. Атакузы, который понимает, чувствует, ловит новое… Зачем он держит этого тупого человека?

Али-Муйлов между тем отошел в сторонку, а потом заковылял к полевому стану. Доцент, глядя ему вслед, снова не удержался:

— Просто не понимаю! Иметь такую мощную технику и во главе бригады поставить тупицу, этого разжиревшего Муйлова! Я сам видел: и тракторы, и хлопкоуборочные машины. Да что говорить. Был бы я здесь бригадиром, обязательно дал бы женщинам по два дня отдыха в неделю. И будьте уверены — выполнили бы план! Правда ведь?

Домла не успел ответить. По тропинке с поля к ним шла молодая женщина. Она, видно, очень спешила: то и дело спотыкалась, поправляла сползавший на затылок цветастый платок.

«Кажется, невестка Уразкула… — Нормурад-ата узнал ее. — Так и есть, это она, Надирахон…»

Надира подошла, приложила к груди большие, натруженные, как у мужчин, руки, склонила голову:

— Салям вам, атаджан!

— Многих лет жизни вам, доченька. Как живет-поживает ваш отец, Уразкул?

— Отец, он поехал к вам…

— Мда-а… — домла озабоченно потер блестевший от пота лоб. — Вот беда, не удалось мне еще переговорить с Атакузы…

Надира настороженно взглянула на Абидова. Тот понял ее взгляд и незаметно отошел. Поглядев на поникшую голову домлы, Надира вздохнула:

— Пока вы собирались поговорить с племянником, он успел сделать еще одно «доброе» дело: муж мой теперь без работы. Сначала выслал в степь, а теперь и вовсе прогнал. И в степи, оказывается, ему не место.

— Но почему же?

— А вы его спросите — почему? Видать, я виновата, не проглотила обиду, пожаловалась в обком…

«Что он творит? Что с ним происходит?»

— Передайте своему племяннику, — с металлом в голосе сказала Надира. — Скажите ему, я и теперь не отступлюсь. Дойду до самого верха. Возьму за руки детей своих, в центр поеду!

Домла долго не поднимал головы. Вот захрустели камешки под ногами, и шаги затихли. Должно быть, Надира ушла. Домла ухватился за низко висящую ветку молодого тутового дерева, с трудом поднялся и медленно побрел к полевому стану.

Да, нынешний день преподал ему хороший урок. Воображал, что знает жизнь! С детства как будто близок к труду хлопкороба и вот, оказалось, смыслит маловато. Видно, слишком завяз в книгах, потонул в своих проблемах…

К полевому стану кто-то подъехал, у хауза остановилась «Волга», раздался знакомый голос Халидыхон:

— Велели вы людям, чтобы приоделись?

— Велел, велел.

— А здесь почему нет порядка? Посмотрите, что за мусор! Как вам не стыдно? Что скажет домла?

«Суетятся, будто я большой начальник!»

Халидахон уже спешила навстречу ему:

— О, домладжан, на вас лица нет! Напрасно вышли на солнце. Скорее в помещение, отдохните…

— Спасибо, доченька. Если можно, отвезите меня домой.

— Как же так? Ведь сейчас начнется встреча…

— Нет, нет! Отложим до другого раза. Я должен сначала поговорить с одним человеком, — и Нормурад-ата, не ожидая ответа, пошел к машине.

Глава четырнадцатая

1