Совесть

Абидов ждал ее на той самой скамейке у фонтана, где недавно она сидела с Хайдаром. Увидев девушку, вышедшую из подъезда, он вскочил, зачем-то подал руку, хоть сегодня виделись уже. И сразу спросил:

— Ну и как? П-поговорили?

— Поговорили. Остается все по-прежнему. Будет свадьба. Вот и все.

— По-поздравляю! — с деланной веселостью воскликнул Абидов. — Т-той на весь мир! Песня яр-яр! Бой барабанов! С-счастливые влюбленные за шелковым занавесом! И п-прощай, наука, прощай, университет! А тут не успела повернуться, как новый той — родился первенец! Н-ну и в итоге счастливейшая мать-героиня в окружении г-галдящих отпрысков! П-поздравляю! — Абидов сделал такой стремительный вираж вокруг фонтана, будто вместо ног у него выросли колеса. Скрестив руки на груди, остановился перед девушкой. — П-пора-жаюсь! Да появятся ли у нас, наконец, истинные таланты, люди, готовые принести блага жизни в жертву великим целям? Только вас я считал способной студенткой среди всех этих бездарностей. А вы?.. — Абидов разгорячился и совсем перестал заикаться. — А вы — нет чтобы думать о науке — все та же мечта о свадьбе, о детишках! Речь идет о большом, благородном деле, о долге! Неужели так и не поняли этого? Ведь от вашей работы зависит будущее узбекского хлопкороба, великого труженика! Может, сомневаетесь в успехе наших начинаний.

— Дело не в сомнении.

— Сейчас мои слова могут показаться только мечтой. Но пусть даже это пока несбыточная мечта, все же мечта благородная и заслуживает того, чтобы посвятить ей жизнь! Неужели вы, с вашим умом и сердцем, не в состоянии понять таких вещей? Были бы просто красивой куклой, стал бы я уговаривать вас?

Латофат еще ниже склонила голову:

— Я-то понимаю, домладжан, а вот вы…

— Так в чем же дело, черт побери? Держит страх, что этот ваш… сынок раиса, если свадьба задержится на год, женится на другой?..

— Не надо, — еле слышно проговорила Латофат. — Бесполезно…

— Ну в таком случае, раз бесполезно… мы выходим из игры!

Абидов стремительно крутанулся и помчался прочь, споткнулся обо что-то и скрылся в темноте.

Латофат, сжав виски ладонями, еще долго сидела в опустевшем скверике.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Приглашение на защиту диссертации для Атакузы не новость. Но сегодня защищается его собственный сын, — наверно, потому и взволнован так знаменитый раис. Да к тому же еще вчерашняя нелепая стычка с дядей тоже не дает покоя.

Атакузы приехал на машине вместе с дочерью и будущей невесткой. Девушки заглянули по пути на базар, купили целую охапку цветов. Вид у них был очень эффектный — обе в одинаковых алых атласных платьях, в черных лакированных туфлях, у обеих в руках букеты. Когда Атакузы в сопровождении двух юных красавиц подходил к зданию института, все обернулись в их сторону, а молодые люди, курившие у входа, посторонились, уступая дорогу.

Зал, где должна была проходить защита, оказался внушительным, просторным, светлым, да еще и с глубоким куполом, который удваивал его объем.

Хайдар стоял на сцене. С помощью Кадырджана он развешивал какие-то диаграммы и чертежи со столбцами громоздких цифр и формул, о которые сам черт мог сломать зубы! Кадырджан, увидев родичей, помахал рукой. Хайдар лишь кивнул, — видимо, ему было сейчас не до приветствий.

В огромном зале, окнами выходящем во двор института, было еще малолюдно. Атакузы сел поближе к широким окнам. Потрогал откидную доску-пюпитр. С потеплевшей душой, с гордым сознанием предстоящего события смотрел на входивших людей. Все это были ученые — о том говорили их лысины, очки на бледных, нервных лицах, небрежная, даже неряшливая одежда… С тем же горделивым чувством он незаметно оглядел дочь и будущую невестку.

Тахира так и сияла, кругленькое белое миловидное лицо порозовело, радость переполняла ее. Она то и дело поправляла едва достающие до плеч черные как смоль волосы, вертела головой — оглядывала зал, будто пришла не в научное учреждение, где должна решаться судьба брата, а в театр на премьеру. Латофат была полной ее противоположностью. Сидела, сложив на коленях смуглые руки с накрашенными хной тонкими пальчиками, задумчиво уставясь большими грустными глазами в сад. Ох уж этот ее печально-задумчивый вид! Казалось, пришла сюда не затем, чтобы разделить радость близкого человека, а лишь по принуждению!

«Что это она? — Атакузы с трудом подавил шевельнувшуюся в груди неприязнь. — О чем печалится? Не принесла бы несчастья в мой дом эта ее красота…»

Мысли Атакузы перебила Тахира:

— Дададжан! Джамал-ака идет.

Джамал Бурибаев шел в окружении нескольких таких же солидных, представительных мужчин.

Атакузы не успел подняться — Джамал Бурибаев прибавил шагу и был уже рядом.

— Эге, сам раис-ака пожаловали! Превосходно!

Бурибаев все еще был привлекателен. Если, конечно, отбросить заметную уже седину и некоторую полноту стана. Он наклонился к Латофат:

— Как поживаешь, дочь моя?

Латофат внезапно побледнела и так же внезапно залилась краской.

А перед Бурибаевым уже расшаркивался долговязый человек в огромных очках.