Совесть. Происхождение нравственной интуиции

В отсутствии сомнений Сократ усматривал опасное притворство, особенно в политике. При виде напускной самоуверенности лучше всего отнестись к ней скептически, полагал он. Если не смотреть в оба, нас слишком легко обмануть самонадеянностью, подкрепленной вдохновляющей риторикой, но никак не подлинным знанием. Легковерие таит в себе угрозу не только для политики (в первую очередь Сократ беспокоился о будущем афинской демократии), но и для религии, философии и правосудия. В этом отношении философ был непримирим.

Познай самого себя. Судя по всему, в этой простой мысли для Сократа воплотился наш самый главный долг перед собой. Следовать его совету непросто, когда нас ослепляют утешительные мифы и иллюзии. Правда порой жестока. Но, как бы мы ни скрывали ее, факты остаются фактами.

Так, стоп, погодите-ка. Сократовские наставления выполнимы только при наличии у нас подлинной свободы воли. Если мы не способны подавлять нежелательные порывы, снять розовые очки и принять суровую действительность, предостережения Сократа — пустой звук[249].

В самом деле, некоторые ученые и философы пришли к выводу, что сознательный выбор — или свобода воли — миф, и миф, который необходимо развенчать[250]. Их доводы выглядят примерно так:

Свобода воли требует каузального вакуума. Иными словами, по-настоящему свободный выбор не должен быть ничем обусловлен. Мозг — это каузальный механизм, конструируемый генами, и все наши действия — результат производимых им операций. Любой наш выбор, любое наше решение обусловлено процессами в мозге. Поэтому никакой свободы воли не существует.

Согласно этой логике:

Поскольку свободы воли ни у кого нет, никто ни за то не в ответе. Следовательно, систему уголовного права можно упразднять.

Это далеко идущее умозаключение влечет серьезные социальные последствия. Получается, что, если перед нами психопат и по совместительству серийный убийца и насильник, нам остается только сокрушенно развести руками: «Что поделать, он же не виноват в том, что психопат. У нас нет оснований сажать его за решетку»? Так? Или все-таки посадить его в тюрьму, но признать, что он за себя не отвечает, хотя и мерзок? Или как?

Здесь уместно обсудить три вопроса. Первый касается причин существования системы уголовного права как таковой. Второй: существуют ли способы превратить психопатов и закоренелых преступников в достойных членов общества? Третий — семантический: действительно ли свобода воли означает выбор в каузальном вакууме? Остановимся подробнее на каждом из трех.

Многие мыслители, с античных времен и по сей день, признавали и признают практическую основу системы уголовного права[251]. Первый важный момент — прагматический: система уголовного права зиждется на потребности общества в безопасности и охране. Некоторые личности могут быть крайне опасны для окружающих, например такие, кто раз за разом убивает других просто ради забавы. Второй важный момент состоит в том, что отсутствие разумной системы, позволяющей правильно установить личность преступника и затем принять беспристрастное решение о мерах пресечения, ведет к царству произвола. Там, где нет торжества закона, семья и друзья пострадавшего, скорее всего, возьмутся вершить правосудие сами, а это страшно. В любой системе права свои недостатки и слабые стороны, однако обычно это мелочи в сравнении с тем, на что способны линчеватели, сеющие смерть и разрушение без разбора, заодно с преступниками карая и абсолютно невиновных.

Этот практический аспект означает, что призыв упразднить систему уголовного права на том основании, что мозг — это каузальный механизм, нельзя расценивать как высоконравственный. Как ни печально, те, кто доказывает, что свобода воли — это фикция, почти ничего существенного для усовершенствования системы предложить не могут, тем более улучшений, отвечающих перечисленным выше прагматическим соображениям.

Распространенная реакция на эти прагматические доводы: «Зачем же непременно наказывать, если можно исправлять?» Замечание дельное, но тут мы снова сталкиваемся с проблемой практического свойства: существуют ли способы лечения и перевоспитания? Какие? Беда в том, что психопатия никакому лечению не поддается. То же самое относится к преступникам с диссоциальным расстройством. Как еще, кроме изоляции от общества, остановить психопата, который совершает одно убийство за другим? Вспомним, что психопатия диагностируется примерно у 25 % заключенных. И у еще большего числа — диссоциальное расстройство личности.