Совесть. Происхождение нравственной интуиции

Именно потому, что тюрьма — это наказание и преступнику там приходится несладко, наши доброхоты уповают на волшебную таблетку, которая в мгновение ока превратит психопата в чуткого, законопослушного и приличного во всех отношениях гражданина. Увы, дело это совершенно гиблое. Наука пока ни на шаг не приблизилась не только к получению подобной таблетки, но и к сколько-нибудь значимым разработкам в этой области. Более того, по всем признакам даже в отдаленном будущем изобрести подобную таблетку вряд ли удастся. Да, конечно, оставлять эту идею нельзя, вдруг нам все-таки повезет и способ найдется. Но пока надежного метода нет, не нужно делать вид, что он существует или вот-вот появится.

Перейдем к семантике. Что означает выражение «свобода воли»[252]? Утверждать, будто обладание свободой воли подразумевает принятие решений или совершение выбора в каузальном вакууме, некорректно. Как доказал экспериментальным путем философ Эдди Намиас, обычные носители языка под «свободой воли» вовсе не подразумевают выбор в каузальном вакууме. Они имеют в виду среди прочего осведомленность, намерение и самоконтроль[253]. Конечно, значение слов меняется, и, вероятно, значение выражения «свобода воли» стоило бы изменить так, чтобы оно отражало идею каузального вакуума. Если так, то для смены смысла потребовались бы веские аргументы, но сначала нужно как-то соотнести все это с доводами Дэвида Юма.

Юм доказывал, что от ответственности человека избавляет не причинно-следственная связь как таковая, а скорее, определенные виды причин. Допустим, вас сбросила лошадь, вы при падении сбили фонарь и от этого загорелся амбар. В таком случае мы признаем, что пожар — это несчастный случай, а не намеренный поджог. Или, скажем, вы впали в бредовое состояние и избили водителя автобуса, полагая, что на самом деле это Адольф Гитлер, который маскируется под шофера. Это примеры отсутствия причин определенного рода: намерения, самоконтроля, точного знания обстоятельств, способности отдавать себе отчет в своих действиях.

Как настаивал Юм, важный вопрос состоит в том, какие именно виды причин снижают самоконтроль или препятствуют знанию и учитывает ли система правосудия эту разницу в каузальных предпосылках, вынося вердикт об ответственности. На это можно ответить сразу — да, учитывает. В своих мудрых мыслях по этим вопросам Юм во многом следовал Аристотелю. По мнению древнегреческого философа, есть большая разница между человеком, выбалтывающим государственную тайну в результате постоянного пьянства, и тем, кого подпоили, чтобы он выдал тайну. Наказывать второго просто бессмысленно. То же самое относится к человеку, совершившему преступление в состоянии бреда: вполне резонно ограничить ему свободу, но наказывать бесполезно.

А теперь вспомним Берни Мейдоффа[254]. За 20 лет, в течение которых этот нью-йоркский биржевой деятель проворачивал свою аферу, выстроив хитроумную финансовую пирамиду по так называемой «схеме Понци», ему удалось выкачать у вкладчиков около 65 миллиардов (да-да, миллиардов, не миллионов) долларов. Когда в 2008 году грянул экономический кризис, вкладчики Мейдоффа потянулись забирать свои деньги, после чего пирамида, как водится, рухнула. Обличенный собственными сыновьями, Мейдофф в конце концов сознался, и его сдали властям. К чему я веду? Крупнейшую в истории финансовую пирамиду невозможно строить, не отдавая отчета в своих действиях, не обладая самоконтролем и не имея намерения делать все, чтобы постоянно привлекать новых инвесторов и выплачивать по 10 % годовых уже имеющимся.

Чтобы не попасться в руки правосудия, Мейдоффу требовались и самообладание, и умение планировать, и хитрость. Он не был невменяемым в юридическом смысле этого слова. Он действовал не по принуждению. Никто не приставлял ему пистолет к виску, не шантажировал, ничего у него не вымогал, его семья не голодала. Да, как и у любого другого человека, у Мейдоффа имелся мозг, представляющий собой каузальный механизм. И что с того? Никакому адвокату не удастся убедить суд, будто Мейдофф провернул свою аферу случайно или не ведал, что творит. О свободе воли здесь даже упоминать незачем. Чтобы признать Мейдоффа ответственным, достаточно наличия у него самоконтроля, намерения и осведомленности при отсутствии оправдательных обстоятельств. Этого требует здравый смысл, и того же требует закон[255].