Совет юстиции

На следующий день прибыли книги. Загадки итурийского леса так и остались неразгаданными, но «Три месяца в Марокко» (крупный шрифт, широкие поля, цена: 12 шиллингов 6 пенсов) Манфред проглотил с жадностью, прочитал, что называется, от корки до корки, несмотря на то что критики назвали ее самой скучной книгой сезона. Надо сказать, что подобные отзывы были несправедливы относительно литературного дарования ее автора, Леона Гонзалеса, который не покладая рук работал день и ночь, чтобы успеть подготовить книгу для печати, засиживался, бывало, до самого утра, пока за другим концом стола Пуаккар проверял еще сырые корректурные оттиски.

Глава XIII «Рационалисты»

В уютной гостиной квартиры в Западном Кенсингтоне Гонзалес и Пуаккар курили послеобеденные сигары. Сидели они молча, и каждый думал о чем-то своем. Швырнув недокуренную сигару в камин, Пуаккар достал полированную бриаровую трубку и медленно набил ее табаком из большого кисета. Леон наблюдал за ним из-под наполовину опущенных век и делал выводы из увиденного.

— Вы становитесь сентиментальны, мой друг, — сказал он.

Пуаккар вопросительно поднял брови.

— Вы случайно закурили одну из сигар Джорджа и, только выкурив ее до половины, заметили, что забыли сорвать с нее ленточку, и сделали это. Ленточка дала вам понять, что курите вы сигару любимого сорта Джорджа, и это натолкнуло вас на мысли, которые привели к тому, что вкус сигары стал вам неприятен, и вы, не докурив, выбросили ее.

Прежде чем ответить, Пуаккар раскурил трубку.

— Вы рассуждаете, как дешевый сыщик из рассказов во второразрядных журналах, — откровенно заявил он. — Если хотите знать, я видел, что это сигары Джорджа, и закурил только лишь из чувства солидарности, но потом понял, что у дружбы все же должны быть границы, вот и выбросил ее. Так что это вы сентиментальны.

Гонзалес закрыл глаза и улыбнулся.

— Сегодня появился еще один отзыв о вашей книге. В «Ивнинг миррор». Читали? — мстительным тоном прибавил он.

Пуаккар, откинувшись в расслабленной позе на спинку глубокого мягкого кресла, покачал головой.

— В ней говорится, — безжалостно продолжил Пуаккар, — что из автора, который может так скучно писать о Марокко, как вы, вышел бы…

— Избавьте, — полусонным голосом пробормотал Гонзалес.

Они просидели минут десять, не произнося ни слова. Тишину нарушало лишь мерное тиканье маленьких часов на каминной полке да умиротворенный звук, с которым Пуаккар попыхивал трубкой.

— У меня создалось впечатление, — не открывая глаз, заговорил Гонзалес, — что Джордж ведет себя, как учитель, который задал двум ученикам сложную задачу, ни на секунду не сомневаясь, что они преодолеют все трудности и найдут решение.

— Я думал, вы спите, — сказал Пуаккар.

— Еще никогда я не был так бодр, — спокойно отозвался Гонзалес. — Я просто анализирую то, что нам известно. Вы знаете мистера Питера Суини?

— Нет, — ответил Пуаккар.

— Это член городского совета Челмсфорда. Умнейший и добрейший человек.

Пуаккар промолчал.

— Кроме того, он возглавляет движение «Рациональная вера», о котором, возможно, вы слышали.

— Не приходилось, — признался Пуаккар, говорил он спокойно, почти безучастно, но некоторая заинтересованность в тоне все же пробивалась.

— «Рационалисты», — сонным голосом пояснил Гонзалес, — отделились от новых унитариев, а новоунитарии — это сборище недовольных или чем-то обиженных людей.

Пуаккар зевнул.

— Но у «рационалистов» есть определенные цели, — продолжил Гонзалес. — А еще у них есть свой духовой оркестр, исполняющий слащавые песенки, сочиненные мистером Суини. Он довольно состоятельный человек, так что издает и распространяет свои сочинения за собственные деньги.

После этого Гонзалес замолчал на несколько минут.

— Цели, милый духовой оркестрик, музыканты которого получают ежемесячный оклад… из кармана Питера…

Пуаккар повернул голову и с интересом посмотрел на друга.

— К чему вы клоните? — спросил он.

— Сторонники рациональной веры, — монотонно продолжил Гонзалес, — это те люди, которые всегда находятся в меньшинстве. Они постоянно протестуют против чего-то: против пивных заведений, против мюзик-холлов, против поедания мяса, против вакцинации… против смертной казни, — добавил он негромко.

Пуаккар молчал, ожидая продолжения.

— Когда-то их считали кучкой зануд. Хулиганы приходили на их встречи и устраивали драки, полиция обвиняла их в препятствии правосудию, а некоторых из них даже упекли в тюрьму. Оттуда они вышли героями, и в честь них был устроен торжественный обед… Организатором его выступил Питер. Сейчас их уже никто не преследует — мученичество так дешево не купишь, — и общество это превратилось в полноправное движение, как модный нынче социализм, что доказывает: если чем-то заниматься долго и упорно, при этом громко заявляя «Pro bono publico»[14], это перестает раздражать людей, и они начинают верить вам на слово.

Теперь уже Пуаккар слушал друга очень внимательно.