Совет юстиции

Фалмут показал ему планы. Комиссар удивленно поднял брови.

— Это то, о чем я предупреждал, — сказал Фалмут.

Шеф полиции разложил чертежи на большом письменном столе.

— Уондзуорт, Пентонвилл и Рединг, — промолвил комиссар. — Планы тюрем. И удивительно подробные.

Фалмут указал на надписи неровным подчерком и линии, аккуратно начерченные под линейку красными чернилами.

— Да, я вижу, — кивнул комиссар и прочитал:

«Стена — толщина 3 фута. Динамит здесь. Караульный здесь — можно застрелить со стены. Расстояние до входа в блок — 25 футов. Камера смертников здесь. Стены — 3 фута, одно окно с решеткой, 10 футов 3 дюйма от земли».

— Смотри ты, как они все точно высчитали!.. А это что? Уондзуорт?

— Тут везде так, сэр, — сказал Фалмут. — Расстояния, высоты, посты охраны. У них, наверное, ушли годы на то, чтобы собрать все эти сведения.

— Ясно одно, — уверенно сказал комиссар, — что бы они ни задумали, действовать будут после суда — во всех этих планах главное внимание уделяется камерам смертников.

На следующее утро Фалмут наведался к Манфреду.

— Хочу поставить вас в известность, мистер Манфред, — сказал он, — что нам стали известны подробности вашего спасения.

Похоже, Манфреда это сообщение порядком озадачило.

— Этой ночью вашим друзьям каким-то чудом удалось ускользнуть от нас, но они оставили подробно разработанный план…

— На бумаге? — спросил Манфред, и по его лицу скользнула быстрая улыбка.

— На бумаге, — с важным видом кивнул Фалмут. — Я посчитал своим долгом сообщить вам об этом, потому что вы, похоже, чересчур уверены в том, что практически невозможно. Сбежать из тюрьмы вам не удастся.

— Да, — рассеянно ответил Манфред, — может быть… Так вы говорите, план был записан на бумаге?

— Да, все было продумано до мелочей. — Тут полицейский решил, что сказал уже достаточно, поэтому сменил тему разговора. — Вам не кажется, что пора бы уже подумать о чем-то другом и все-таки пригласить адвоката?

— Наверное, вы правы, — медленно произнес Манфред. — Не могли бы вы подыскать юриста из хорошей, уважаемой конторы?

— Разумеется, — сказал Фалмут, — хотя вашей защите…

— Это не для защиты, — жизнерадостно произнес Манфред. — Просто я подумал, что мне стоит составить завещание.

Глава XIV В Олд-Бейли

Двери Олд-Бейли были открыты не для всех. В здание центрального уголовного суда могли попасть только избранные: репортеры, знаменитые артисты и самые успешные писатели, получившие специальные билеты от шерифов. О прибытии последних сообщили первые выпуски вечерних газет. Толпе собравшихся у здания суда пришлось довольствоваться обсуждением заключенного и его вероятной судьбы.

«Мегафон» и на этот раз опередил конкурентов, опубликовав завещание заключенного во всех подробностях. В колонке редактора его называли не иначе как «сей поразительный документ» или «необыкновенный образчик». Подобный пиетет был вызван в равной степени двумя причинами: во-первых, суммой завещания и, во-вторых, щедростью, с которой эта сумма распределялась.

В завещании шла речь о почти полумиллионном состоянии, из которого ошеломительная сумма в 60 тысяч фунтов была завещана «секте „Рациональная вера“ на продвижение кампании за отмену смертной казни». Это было тем более удивительно, если вспомнить, что «Четверо благочестивых» признавали лишь один вид наказания для тех, кого считали в чем-то виновным.

— Вы, разумеется, хотите, чтобы это сохранилось в тайне, — с убеждением произнес юрист, когда завещание было засвидетельствовано.

— Вовсе нет, — ответил Манфред. — Мне бы даже хотелось, чтобы вы передали копию в «Мегафон».

— Вы что это, серьезно? — ошеломленно промолвил адвокат.

— Совершенно, — ответил заключенный. — Кто знает, — улыбнулся он, — может быть, это как-то изменит общественное мнение в… э-э-э… мою сторону.

Таким образом, удивительное завещание сделалось общественным достоянием и, когда в Олд-Бейли Манфред поднимался по узкой деревянной лестнице на скамью подсудимых, в зале стоял гул — это собравшиеся на слушание обсуждали последнюю причуду подсудимого.

— Тишина!

Манфред с любопытством осмотрел большую огороженную площадку, а когда конвоир указал на скамью, кивнул и сел. После того как был зачитан обвинительный акт, он встал.

— Признаете ли вы себя виновным? — спросили его, и он коротко ответил:

— Воздерживаюсь от ответа.

За происходящим обвиняемый наблюдал с интересом. Деловитые шерифы в мехах, священник, сидевший закинув ногу на ногу, три ряда барристеров в париках, репортеры на отдельной скамье, яростным шепотом отдающие указания посыльным, которым передавали свои записи, судебные приставы, плотная шеренга полицейских, растянувшаяся по периметру зала, — всех их он осмотрел с любопытством, но больше всего его заинтересовал судья в алой мантии, с по-стариковски мудрым и совершенно невозмутимым лицом.