Совьетика

Мы умели радоваться ожиданию. Рекламное «I want it all and I want it now» было нам не просто чуждо, как что-то инопланетное – было глубоко противно и вызывало неизменные ассоциации с образом Мальчиша-Плохиша, сидящего на бочке варенья… «Вот наступит ноговодняя ночь – и будет елка ( а не за месяц до нее, с выбрасыванием ее на следующий же день после праздника), «Голубой огонек» и «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». «Вот настанет лето – и в саду поспеют яблоки» (свои, свежие, натуральные!) »Вот придет октябрь, начнем топит печку – и будем печь в ней картошку» (а не в микроволновке в любой момент; к слову, вкус у нее оттуда совершенно не тот).. «Вот наступит март, растает снег, и я буду пускать в ручьях кораблики» (а не в ванной или в бассейне круглый год). Понимаете, о чем я? Или уже тоже нет?

Но вернемся к Первомаю. На улицах играли духовые оркестры. Люди радостно приветствовали знакомых по пути к месту построения своей колонны, поздравляли с праздником. Потом с нетерпением ждали, когда же мы двинемся в путь. Если мы, дети, уставали, нас подсаживали сзади на каталки с портретами членов Политбюро. Мы с интересом рассматривали по дороге праздничные плакаты и читали транспаранты. Люди, которые только недавно приехали из деревни в город, приходили на демонстрацию со своим баяном, лихо отплясывали и пели частушки. Никто их, естественно, не заставлял этого делать. Чувство праздника было искренным и всеохватывающим. Так же, как и Октябрьская, это был наш праздник – не ельциновский день независимости от Горбачева и не путинский день «жизни за царя». Не был он и просто «праздником весны и труда». Мы хорошо знали, что такое международная солидарность трудящихся!

Чем ближе мы подходили к центральной трубуне возле памятника Ленину, тем громче становилась музыка и праздничные призывы, выкрикиваемые торжественными голосами в мегафон. Торжественность эта передавалась нам. Наше «ура» выражало нашу радость – радость жизни, радость от этого прекрасного, теплого дня, от приближения лета и от того, что мы здесь- все вместе! А уж когда в мегафон произносилось «Да здравствуют славные труженики (такого-то) завода!», проходящие в это время мимо трибуны вышеупомянутые труженики отвечали таким громовым «ура!», что дрожала мостовая…

После демонстрации по домам расходились медленно. Транспорт все еще не работал, и мы неспешно шли прямо по рельсам. Дома бабуля еще с вечера приготовила пироги и другие вкусности. Дедушка готовился выпить стопочку вместе с дядей Толиком (два раза в год, на 1 мая и на 7 ноября, к нам обязательно приходила дедушкина племянница с мужем и сыном, который был старше меня на 8 лет и мой большой кумир и пример для подражания. Мне импонировало, что он всегда говорил и играл со мной на равных, а не как с малышем-несмышленышем). Мы их всегда очень ждали! Дедушка – ветеран войны, но не коммунист и никогда коммунистом не бывший и достаточный циник по жизни – произносил праздничные тосты и первым кричал «ура!». Мы подхватывали.

А вечером… вечером был салют! Или фейерверк; я, собственно, не знала в чем разница. Небо разукрашивалось разноцветными огнями, и мы все от мала до велика высыпали на улицу. При каждом залпе раздавались крики «ура!» -тоже совершенно искренние. Тот, кто не понимает этого, просто не имеет понятия, что такое радоваться жизни, и «с чем его едят»…

И не надо мне тут «вы радовались этому потому, что больше ничего не знали»! Чего мы не знали из того, что было бы стоящим, чтобы знать? Стрип-бары, бордели, наркотики? Журнал «Плейбой»? Игру на бирже? «Одноруких бандитов»? Охранников в каждом магазине и каждой школе? Слов «рэкет» и «разборки»? То, как звучат в реальной жизни взрывы и выстрелы? 64 позиции из «Камасутры»? Как чувствует себя безработный? Того, как выглядят бездомные – и беспризорные дети? Того, как можно умереть только потому, что нечем заплатить за операцию? Отдыха на Мальдивах – в то время как бывшая соседка ваша роется в мусорных бачках? Позицию менеджера по продажам «Гербалайфа»? Западное барахло? Вот велика радость-то!

… После 1 мая быстро наступало 9-е… Дедушкин день. Он никогда много не рассказывал о войне. Только когда выпьет на 9 мая, восклицал, что не дай нам бог узнать, какая это мясорубка… «"Мясорубка была. Человек – самое жестокое животное на земле." Дедушка чудом выжил в боях под Ленинградом. Его тяжело ранило в ногу, и его вынесли с поля боя. Осколки в ноге у него остались до конца его жизни, и дедушка говорил, что в плохую погоду он чувствует, как осколки в ноге движутся, а я смотрела на его ногу, пытаясь себе представить эту картину. Воображение рисовало что-то серое, живое – и злое.