Советник юстиции

— Все равно ты теперь сектантка. А предашь нас — в огне будешь гореть.

— Не буду! — чуть не во весь голос вырвалось у Кати. — Я отравлюсь, знаю чем.

— Ох и дура!

— Отравлюсь! Все равно это не жизнь.

Стенин не выдержал, вышел из-за угла в намерении задержать ребят. Но те, завидев его, бросились в разные стороны. Старик узнал Катю. Это девочка одной вдовы, набожной женщины, шестиклассница.

На месте спора детей Стенин обнаружил несколько религиозных листовок антисоветского содержания.

— Я эти листовки отнес в милицию, — закончил свой рассказ Павел Никифорович. — Что там предприняли, не знаю. А вскоре услышал, что девочка Катя хотела повеситься. Хорошо что мать заметила, успела обрезать веревку. — Старик, покусав губы, вздохнул. — Вот ведь, товарищ прокурор, какую заразу развели эти Андибуры!

— Нам уже многое известно об этом, — сказал Столяр.

— Это хорошо, — одобрил Стенин, — но я должен передать вам: все люди просят как следует наказать негодяев. Самую жесткую им кару! Как же можно так допустить, чтобы всякая, извините за прямоту, сволота охаивала наше государство, калечила наших ребят?! Так что самую что ни есть суровую им кару! Народ требует по справедливости.

...В зале прежняя тишина. Но тишина относительная. С огромным усилием сдерживали люди бурю негодования. Каждый из них целиком разделял позицию государственного обвинителя. И это еще более укрепляло наступательный дух Столяра.

— Исходя из неопровержимых доказательств и учитывая тяжесть совершенного преступления, прошу суд подвергнуть каждого подсудимого по совокупности статей 170-1 и 200-1 части первой Уголовного кодекса Казахской ССР к 5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима.

Громом аплодисментов одобрили все сидящие в зале речь Столяра.

Так был встречен и приговор суда.

* * *

Вернулся Иван Лукич домой перед вечером. Жена и дети знали, что он вот-вот приедет, и ждали его к ужину. Приятно было Ивану Лукичу видеть семью счастливой. А ведь могло... ох как запросто могло стать в его жизни все иначе, если бы позволил себе поддаться хандре в те критические минуты, когда лежал в госпитале совершенно неподвижным и полагал, что судьба навсегда сразила его.

Много друзей у Ивана Лукича. Часто наведываются они к нему домой, в часы досуга. И всякий раз с увлечением разглядывают семейные реликвии. Это и страницы пожелтевших от времени фронтовых газет с очерками о подвигах разведчика Столяра, и фотографии из боевой походной жизни. Здесь немало и сообщений о многочисленных наградах за мужество и героизм.

Его имя неоднократно упоминается в военных мемуарах. На титульном листе одной из книг «В походах и боях», подаренной Столяру бывшим командующим 65-й армией генералом армии дважды Героем Советского Союза П. И. Батовым, написано: «Однополчанину И. Л. Столяру, верному сыну советского народа, бесстрашному разведчику 69-й стрелковой дивизии в знак благодарности и признания его подвигов».

Более четверти века прошло с тех пор, когда был совершен последний поиск разведчика Столяра. Но он и поныне все тот же воин — неуемный, смелый, не знающий поражений. За годы службы в органах прокуратуры он успешно выполнил сотни сложных заданий, не щадил своих сил во имя добра для людей.

М. ИЛЮШНИКОВ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТА

В ночной тишине, под проливным дождем, через совхозный поселок на бешеной скорости мчалась автомашина. Миновав поселок и не сбавляя хода, она устремилась к реке. Дорога раскисла, и машину сильно заносило на поворотах. Однако, не обращая на это внимания, шофер гнал и гнал машину навстречу ветру, шквалу дождя и беспрерывному полыханию молний.

Прикрываясь от дождя плотным брезентом, в кузове сидел Никифоров, главный бухгалтер совхоза. Рядом на досках подскакивал мешок, из которого иногда доносился слабый стон. В мешке, связанный по рукам и ногам, находился Джаманкулов, кассир совхоза.

Стоны кассира стихли, и Никифоров перестал обращать на него внимание. Да и куда он денется со связанными руками и ногами...

...Намокшая мешковина почти не пропускала воздуха, и связанному дышать становилось все труднее. Веревка больно впивалась в ноги, но отсыревший ремень, которым были связаны руки, значительно ослаб, и Джаманкулову показалось, что руки можно будет освободить.

Напрягая все силы, он слегка приподнялся и дернул левую руку, но острая боль в правой не позволила растянуть путы. Он попробовал развязать ремень, но быстро убедился, что и это ему не под силу.

По ухабам дороги Джаманкулов чувствовал, что до реки оставалось всего два-три километра. Он начал ритмично поворачивать левую руку, все сильнее оттягивая ее в сторону. От боли в правой руке выступал холодный пот на лице, но близость реки подгоняла кассира.

Резкий поворот машины словно помог Джаманкулову: еще усилие — и ремень упал. Теперь он смог освободить связанные ноги, но вдруг, резко затормозив, машина остановилась.

Джаманкулов притих.