Советник юстиции

Матери все это очень понравилось. Больше всего ее интересовало, не продаст ли Дима пальто.

— Посмотрим, — сказал Павел деловито. — Я уже заикался насчет этого.

Димка и его друзья часто бывали в доме Горшковых, неоднократно приносили спиртное, которое распивали тут же, иногда даже в присутствии матери. Павел не отставал. Что же, теперь ему уже скоро шестнадцать. Аникин на днях пообещал устроить его в автоколонну учеником слесаря. У него будет собственная зарплата, и он сможет распоряжаться ею по своему усмотрению, а пока что его потчуют друзья и даже дарят ценные вещи, подарки. Ирина Сергеевна смотрела на сына и таяла от удовольствия. Про себя думала: «Живой мой Павлик, пробивной, слава богу, проживет. Жаль отца нет, а то бы порадовался».

Кончилась эта дружба весьма трагически. Однажды Димка вместе с компанией был задержан милицией, когда они с награбленным спешили к ожидавшей их на перекрестке машине. Шайка была схвачена и разоблачена.

Павлик отделался сравнительно легко. Димка, когда их только еще вели в милицию, успел всем своим шепнуть: «Павку — отшить».

При разборе дела Павка все-таки оказался в поле зрения следствия.

В квартире Горшковых был произведен обыск. Ирина Сергеевна дрожащими руками вынула из шифоньера пальто, подаренное Димкой, и отдала представителям милиции...

— Вот это пальто Димка дал сыну поносить, говорил, что ему оно велико. Мы ничего не знали. Мой Павлик еще совсем дитя, растет без отца.

К уголовной ответственности Павел Горшков привлечен не был.

Материалы о нем были переданы общественным организациям по месту работы матери и в комиссию по делам несовершеннолетних при исполкоме горсовета.

Димка и его друзья были преданы суду и получили по заслугам. И опять Ирина Сергеевна ничего не поняла. Она горевала лишь о том, что не удалось сохранить ворованное пальто:

— Черт ее принес в недобрый час, эту милицию, надо же. Знать бы заранее, отнесла бы пальто к соседке. Теперь пропало. Такая жалость. И ребят жалко. Такие хорошие ребята — и на тебе.

«Хорошие ребята» между тем поехали отбывать срок. А Ирина Сергеевна успокаивала сына и обещала ему купить пальто точь-в-точь такое, как Димкино.

Следствие, допросы, обыски напугали Павла. Вечерами он сидел дома. Все думал о том, что теперь будет, и очень жалел своих друзей. Однако после суда на него опять навалилось безделье, лень, потянуло к бесцельным скитаниям по городу.

Как-то в воскресный день к Горшковым пришел Аникин и сообщил, что он окончательно договорился в автоколонне насчет Павла.

— Приходи завтра, будешь работать учеником слесаря. Поработаешь, глядишь, в главные инженеры выйдешь. Только давай не дрыхни, в 7.30 будь на месте. Зайдешь ко мне — вместе потопаем.

Павел начал работать. С непривычки было трудно. Домой приходил уставшим. Кое-как умывшись, бросался на кровать. Мать все это замечала и жалела сына.

— Пропади все пропадом. Мыслимо ли, чтобы по шесть часов у станка? А утром еле его добудишься.

Павел утешал себя тем, что скоро будет получка. Первая в его жизни получка. Он считал себя уже вполне взрослым, независимым. Павел решил, что прежде всего купит кошелек, — не класть же деньги просто в карман, а маме — какой-нибудь платок цветной, красивый.

Придет домой, раскинет платок:

— Это тебе, мама, с первой получки.

Потом откроет новенький кошелек, вынет из него деньги и тоже отдаст маме.

Четвертое число — день выдачи зарплаты. Еще по дороге на работу Аникин предупредил Павла, что с него следует сегодня, — он получает первую получку.

После работы Павел стал в очередь к кассиру. Ему подали ведомость. Он расписался в получении денег. Волновался так, что даже слегка дрожала рука.

Зажав в кулак 21 рубль, Павел опять пошел в мастерские. Его окружили дружки Аникина. Кто-то крикнул: «Качнем?» — и Павла начали подбрасывать вверх.

— Пошли, Павлик, — сказал Аникин.

— Тройку белой, колбаски, можно ливерной, один огурец в овощном отделе, — наставлял он по дороге, — луковица своя, из дома захватил.

На покупки истратили десять рублей. В кармане осталась еще десятка и кое-какая мелочь.

Любители выпить за чужой счет примостились за сверлильным станком, прямо на полу.

Тосты были обращены к Павлу, который чувствовал себя как-то неопределенно. Все это его никак не радовало.

С одной стороны, прельщало внимание, которым его льстиво окружали эти прожженные пьяницы, а с другой — было жаль бессмысленно истраченных денег.

Пили из одной банки. Дошла очередь и до Павла. Кое-как он выпил обжигающую жидкость.

Кто-то невнятно прочавкал:

— Что ж, дружки, маловато, наверно?

Аникин согласился и без всяких церемоний, протянув руку, предложил Павлику:

— Давай, давай, не скупись. Никто еще первую получку отсюда не унес. Конечно, надо добавить.

Ничего не поделаешь, Павел вытащил десятку, скорбно на нее поглядел и передал хромому Митяге, которого послали в ближайший магазин.

Павла привел домой Аникин. Юноша находился в состоянии тяжелого опьянения. Мать поняла: была получка, притом первая.