Советская Эпоха. Исторические анекдоты (СИ)

В 1942 году музей посетил рейхс-министр Гиммлер вместе с румынским королём Михаем. Быстро пробежавшись по дворцу, Гиммлер недовольно заметил - много копий, мало подлинников. Король Михай, напротив, долго расхаживал по залам. Рассматривал экспонаты, расспрашивал Щеколдина о судьбе последнего русского царя Николая. Заметил: скоро все там будем! Возле одной картины с ярлыком “копия” он сказал Щеколдину: это подлинник; нужно быть осторожнее.

Среди посещавших музей немцев были желающие прихватить какой-нибудь экспонат в качестве сувенира. Щеколдин пресекал эти попытки, говоря, что напишет Гауляйтеру Розенбергу. Эта угроза всегда срабатывала. По случаю взятия Севастополя эсэсовцы в чёрных мундирах устроили в залах дворца банкет. Попросили у Щеколдина посуду. Тот под опись выдал им воронцовские фарфоровые сервизы. После банкета Степан Щеколдин проверил опись; не хватало одной пепельницы. Щеколдин поднял скандал. Пропала собственность Рейха! Стали искать. Нашли у одного денщика. Тот был разжалован и отправлен на фронт. Так Степан хранил ценности музея. Через местную газету он обращался ко всем жителям оккупированных областей - бережно относиться к культурному наследию. Так продолжалось до весны 1944 года, до взятия Красной Армией Одессы, о котором даже профашистский Голос Крыма говорил уважительно. Степан отказался эвакуироваться вместе с немецкими частями. Одних его контактов с Гиммлером и Розенбергом было достаточно для виселицы. Но его пощадили. Через девять лет он вышел на свободу. Но в Крым не вернулся. Поселился в Таганроге. Всю оставшуюся жизнь посвятил поискам атрибуции и возвращению в музей ценностей Алупкинского дворца, выступая как авторитетнейший специалист по коллекции, которую он спас. Ещё через сорок лет, в 1993 Щеколдина реабилитировали, восстановили его честное имя. Такая история.

ЧЕТЫРЕЖДЫ НОМИНИРОВАН, И НЕ НАГРАЖДЕН

0x01 graphic

В 1984 году выдающийся советский биохимик, генетик Иосиф Рапопорт получил, наконец, Ленинскую премию за свои труды по химической генетике. Друзья семьи, знавшие характер Иосифа, попробовали предупредить неминуемую раздачу денег. Близкий друг позвонил Рапопорту в институт, желая напомнить о нуждах семьи. Но было поздно.

- Я уже все роздал! - радостно сообщил Рапопорт.

Он распределил свою премию между сорока сотрудниками своего института химической генетики. Одному сотруднику не хватило. Рапопорт вознаградил его из своих личных средств.

Двадцатью годами ранее, в начале 60-х, международный комитет по нобелевским премиям сообщил советскому правительству о выдвижении доктора Иосифа Рапопорта на нобелевскую премию по химии. В ЦК КПСС поставили условие: Рапопорт должен восстановиться в партии. Партийная организации Академии Наук предложила ему написать заявление о восстановлении членства в партии.

Рапопорт возмущенно отказался: “Они меня исключили, пусть сами и восстанавливают!”

- Тогда не получите нобелевскую премию.

- Я не продаюсь за 500 000!

Мы бы сильно ошиблись, если бы поняли эту браваду Рапопорта, как пренебрежение к партии и коммунистическим идеалам. Всю свою жизнь Иосиф бережно хранил свой комсомольский билет, со следами крови от ранения, полученного на фронте.

Он никогда не вышел бы из партии сам. Его изгнали за правду. Рапопорт был одним из немногих, если не единственным, выступившим на печально знаменитой сессии Академии ВАСХНИЛ 1948 года в защиту отечественной генетики, против Лысенко и всех так называемых “мичуринцев”, которые дрессировали растения, вместо того, чтобы изменять их геномы. Это был смертельный номер. Но Рапопорту было не занимать храбрости.

Прежде, чем его номинировали на нобелевскую премию, он был трижды представлен к званию Героя Советского Союза за свои военные подвиги. Будучи ученым, он был очень находчив. Благодаря своей находчивости он со своим батальоном в сентябре 1943 года без потерь форсировал Днепр. Кто был там, знает, чего это стоило, - Днепр был кровавым месивом.

За этот эпизод Иосиф был награжден орденом Боевого Красного Знамени и представлен к званию Героя.

В 1944 году Рапопрта пытались оставить в оперативном штабе корпуса: он был просто незаменим со своим знанием европейских языков, но Иосиф так рвался в бой, что генерал Бирюков не смог удержать его. И вновь он командир стрелкового батальона.

Однажды, в конце войны, в каком-то австрийском городке бойцы Рапопорта обнаружили склад фауст-патронов. К ним прилагалась инструкция на немецком языке. Рапопорт перевел инструкцию и обучил бойцов стрелять из этих гранатометов. Вскоре на городок двинулась колонна немецких танков. Рапопорт спрятал за заборами своих новоиспеченных “фаустников”, и они расстреляли немецкие танки, сами не понеся потерь.

В декабре 1944 Рапопорт лишился глаза. Но уже в январе 1945, сбежав из эвакогоспиталя, присоединился к своему корпусу. С тех пор и до конца жизни белая повязка на левом глазу стала его меткой.