Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

Революционные события 1917 года коренным образом изменили положение народов бывшей Российской империи. Последовавшие трансформации в той или иной степени затронули всё население страны – независимо от сословной, этнической и конфессиональной принадлежности, места проживания и отношения к политике пришедших к власти большевиков. В настоящей работе предпринимается попытка взглянуть на то, как в межвоенный период протекали трансформационные процессы в среде сибирского еврейства.

По нескольким причинам автор сфокусировал свое внимание именно на Омске. Во-первых, до революции омская еврейская община являлась одной из старейших и крупнейших по численности в Западной Сибири. Во-вторых, город испытал на себе влияние всех ключевых социально-политических и экономических факторов, характерных для региона в целом (добровольные и принудительные миграции, строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, Гражданская война). В-третьих, административный статус города как до 1917 года, так и впоследствии обуславливал концентрацию здесь различных властных структур, а значит, евреи Омска находились в непосредственной близости от наиболее значимых людей и институтов, определявших судьбу местного населения.

Досоветский период: евреи в городе чиновников и военных

Сибирь никогда не являлась территорией традиционного проживания евреев. Более того, сибирские евреи представлялись их единоверцам из «России» (так здесь называли ту часть империи, которая простиралась к западу от Урала) не совсем «правильными». Например, Юлий Островский, автор первой работы об истории евреев региона, а также их правовом и экономическом положении, писал:

…с течением времени и под влиянием местных условий образовалась в Сибири своеобразная группа евреев, с совершенно иным укладом жизни, чем у их братьев в Европейской России, создался особый тип евреев – сибирских евреев[2].

Речь шла в первую очередь о невысоком уровне соблюдения религиозных предписаний, переходе в бытовом общении на русский язык, острой нехватке в общинах людей, получивших основательное традиционное образование и способных квалифицированно исполнять обязанности раввинов, меламедов, шойхетов. Тем не менее евреи, появившиеся в Сибири «одновременно с первым ссыльным элементом и во всяком случае – не позднее второй половины XIX в.»[3], сохраняли национальное самосознание и охотно жертвовали деньги на общинные нужды. К началу 1910-х годов синагоги и молитвенные дома имелись даже во многих малых сибирских городах (Тюмень, Ялуторовск, Ново-Николаевск, Татарск, Тара и других), а в крупных городах возникли и новые формы еврейской общественной жизни – филиалы Общества распространения просвещения между евреями (ОПЕ), благотворительные учреждения нетрадиционного типа, образовательные и культурные организации. Несмотря на законодательные ограничения, численность сибирского еврейства постепенно росла – как за счет естественного прироста, так и благодаря миграциям (трудовым и принудительным).

Во многих городах можно усмотреть влияние локальной специфики на социальный состав еврейского населения. Так, Томск – с открытием в 1888 году первого в Сибири университета – считался интеллектуальной столицей региона, «сибирскими Афинами», и привлекал студентов-евреев со всей России, а местная еврейская община стала центром целого ряда общественных и культурных инициатив общесибирского масштаба[4]. В феврале 1917 года группе томичей даже удалось получить разрешение на издание журнала «Вестник сибирских евреев»[5]. В Тобольск и Каинск стекались многочисленные ссыльные, большинству из которых изначально предписывалось жить в сельской местности неподалеку[6]. В Омске, административном центре Западно-Сибирского (позднее Степного) генерал-губернаторства, ссыльным поселиться было труднее, еврейскую общину здесь основали отставные солдаты и несколько купцов[7].