Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

— В своих исследованиях Маньчжурии, Вы, конечно, немедленно увидите, что в ней произошли колоссальные перемены, и что эти перемены в массе обязаны своим проведением в практику Японии. Маньчжурия для Японии имеет самое жизненное значение и важность (vital importance). И это не с точки зрения территориального приобретения, а с точки зрения совместной экономической работы с Китаем. Я признаю совершенно определенно, что мы наделали много промахов в Маньчжурии в прошлом, и если бы этих промахов не было, то наше экономическое влияние в Маньчжурии было бы гораздо сильнее. Во-первых, мы недооценивали значения китайского народа. Мы работали с отдельными лицами и с китайской буржуазией. Но жизнь показала, что это ошибочно, и что нужно заботиться об объединении интересов китайской народной массы и особенно с крестьянством. Во-вторых, китайцы во многих отношениях оказались сильнее нас. Напр., наш Цесэн-гинко (Корейский банк) был совершенным глупцом (quite foolish), назвав свои финансовые операции по введению банкнотов в золоте в Маньчжурии. Он не сообразил, что китайцы искони веков имели дело с серебром и только с серебром, что они в серебряном деле большие специалисты и что конкурировать с ними на этом поприще необычайно трудно. И что же вышло? Китайцы искусственно поддерживали курс на банкноты в различных местах различный. Они скупили их там, где они были дешевы, и продавали банку там, где они дороги. В результате Цесэн-гинко понес огромные потери. Я не умею точно сказать, какие суммы, я думаю, что Вы узнаете о них в Маньчжурии, но знаю, что огромные. Я знаю, что Вы близко знакомы с практикою банковского дела, и потому уверен, что по достоинству оцените подобную «банковскую глупость» (banking foolishness). И знаете ли, кто больше всего нажился на этой нелепости Корейского банка? Цесакурги (то есть Чжан Цзолинь). Он чрезвычайно силен в арбитраже и биржевой игре и, организовав целую кампанию против банкнот Цесэн-гинко, нажился на их купле-продаже страшно.

Вторая подобная же операция Цесэн-гинко оказалась с постройками в Хотэне (Мукдене). Банк вложил очень крупные суммы в постройку домов на японском участке, рассчитывая тем усилить японскую эмиграцию в Маньчжурию и сдать все помещения японцам. Самая абсурдность этой затеи Вам, как банкиру, понятна. Цесэн-гинко — банк эмиссионный, а не ипотечный. И вдруг он вздумал помещать свои капиталы в такую долгосрочную операцию! В результате еще оказалось, что японских эмигрантов подходящих не нашлось, и, во избежание дальнейших потерь, банк оказался вынужденным сдавать свои дома не японцам, а китайцам. И вот на японском участке мы имеем теперь в домах Цесэн-гинко очень много китайских магазинов, предприятий, складов. Скажите, в наших ли интересах было затрачивать такие капиталы для китайских выгод?

Эти и другие уроки убеждают японцев, что совместная работа с китайской администрацией и буржуазией очень невыгодна. В объединенных товариществах (joint stock Co) китайцы также применяют свой старый преступный обычай вымогательств (coverlet custom of squeezing), что делает совместную работу почти невозможной.

Тем не менее, японцы работают и работают очень упорно (are working very narrowly). Я думаю, что нами вложено до сего времени не меньше 1 ½ миллиарда иен, и если Вы увидите Южную Маньчжурию совершенно измененною за 15 лет, когда Вы там не были, то это, конечно, результат именно этих капиталов, и энергии моих соотечественников.

Но в умах Японии за последнее время произошла большая перемена в отношении Маньчжурии. Вам известно, что в результате мировой войны Япония разбогатела. Нам нужно применение наших капиталов, и вполне естественно, что мы ищем их применения в Маньчжурии. Однако, если раньше японцы думали, что они могут быть «господами Маньчжурии» (masters of Manchuria), то теперь эта идея совершенно оставлена. Мы во многом слабее китайцев, нам приходится у них учиться, и потому мы решили работать с ними совместно (to co-operate with them), и главным образом с китайскою массою, а не с администрацией, часто совершенно случайною, и с буржуазиею, вымогающей все в свою пользу.

Существуют и другие трудности для японской работы в Маньчжурии. Возьмем, например, Аньшаньчжаньские железные копи и при них железоделательный завод. Мы возлагаем на него большие надежды. Теперь там работают две домны, но предположено построить шесть. Однако ввоз железных болванок в Японию должен облагаться одинаковою пошлиною с английским и американским железом на основе права наиболее благоприятствуемой нации (la clunse de la nation la plus favorisee). В отношении же к иностранному ввозу железа у нас покровительственная пошлина. Поэтому, если мы понизим пошлину на Аньшаньчжаньское железо, то будем вынуждены понизить ее на английское и американское, что для нас невозможно.