Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Товарищи! Первый из оппонентов[208] говорил о том, будто армия создается нами не для охраны страны, а для каких-то, как он выразился, «экспериментов». Я уже сказал в своем докладе, что если бы опасности, стоящие перед нами, ограничивались опасностью внутреннего контрреволюционного переворота, то у нас не было бы надобности в армии вообще.

Рабочие заводов Петрограда и Москвы могли бы в любой момент создать боевые отряды, достаточные для того, чтобы раздавить в корне всякую попытку путем вооруженного восстания возвратить власть в руки буржуазии. Наши внутренние враги слишком ничтожны и жалки, чтобы для борьбы с ними приходилось создавать стройный аппарат армии, построенной на научных основах, и приводить в движение всю вооруженную силу народа.

Если нам сейчас такая сила нужна, то именно потому, что советскому режиму и советской стране грозит величайшая опасность извне, и именно потому, что наши внутренние враги сильны исключительно той силой классового сцепления, которая объединяет их с нашими внешними классовыми врагами. И в этом смысле как раз сейчас мы переживаем такой момент, когда борьба за режим, который мы создаем, упирается прямо и непосредственно в вопрос о поднятии полной обороноспособности страны. Советский режим мы не охраним, не защитим иначе, как путем прямого энергичного отпора иноземному капиталу, который против нашей страны наступает лишь потому, что это есть страна, где властвуют рабочие и крестьяне. В этом простом условии – узел, который завязала история.

Именно потому, что у нас господствует рабочий класс, мы являемся сейчас объектом ненависти и враждебных замыслов мировой империалистической буржуазии. Вот почему каждый сознательный рабочий и каждый революционный крестьянин должен поддерживать армию, если ему дорого то, что сейчас строится в России, – строится еще неладно и нескладно, я знаю это так же хорошо, как и каждый из наших критиков, но все-таки строится, и бесконечно дорого нам, ибо обещает новую эпоху в истории и поэтому представляется для нас наиболее ценным завоеванием всей предшествующей истории развития человечества.

Когда нам говорят, что мы производим эксперименты, я не знаю, что здесь понимают под словом «эксперимент». Вся прошлая история была не чем иным, как историей экспериментов над трудящимися массами; в прошлом была эпоха экспериментов дворянства над телом и душой крестьянских масс; я знаю в прошлом также эпоху экспериментов буржуазии над душой и телом рабочего класса. Такой эксперимент мы наблюдаем уже несколько лет во всем мире в образе страшной империалистической бойни.

Тем не менее, находятся люди, считающие себя социалистами, которые, созерцая потрясающие эксперименты четырехлетней мировой войны, говорят, что героическая попытка трудящихся масс России освободиться, перестроить жизнь на новых началах – есть «эксперимент», который недостоин поддержки, что мы создаем армию не для защиты революционных завоеваний трудящихся, а для каких-то кружковых, партийных или других целей.

А я скажу, что если может быть такая эпоха, которая создает потребность в армии для величайших по своей справедливости целей, так это есть теперешняя эпоха. И если возможен режим, который, нуждаясь в защите, имеет право требовать ее от трудящихся масс, так это может быть только режим господства самих трудящихся масс. Несмотря на ошибки этих последних, несмотря на шершавость их режима, несмотря на то, что он слишком жестоко проходит по коже некоторых господ интеллигентов, – несмотря на все это, – советский режим имеет право на развитие. Он будет утверждаться, а для этого он нуждается в армии. И эту армию мы будем создавать.

Затем указывают, что в проектируемой армии есть двойственность, которая является главным пороком и армии и создающего ее режима. Разумеется, есть двойственность – двойственность, состоящая в том, что мы находимся в эпохе перехода от господства буржуазии к социалистическому строю, – двойственность, которая состоит в том, что рабочий класс овладел политической властью, но, тем самым, еще не только не завершил своего дела, а, наоборот, лишь приступил к своим основным задачам, к переустройству всего хозяйства, всего быта на новых началах, – двойственность, которая, наконец, состоит в том, что рабочий класс у власти находится в одной только России и что ему приходится грудью отражать наступление капитала других стран, тех, где рабочий класс еще не поднялся для последней решительной борьбы и не овладел государственной властью.

Это есть двойственность или противоречие, заложенное в самой сущности нашей революции. Не в режиме тут дело, не в его политической форме и не в принципе устройства его армии, – а в столкновении двух формаций: буржуазно-капиталистической и социалистическо-пролетарской. Это противоречие возможно изжить в долгой борьбе. Мы пытаемся только создать оружие для этой борьбы и стремимся к тому, чтобы это оружие отвечало потребностям и обязанностям того режима, который мы призваны защищать.