Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Мы – единственный оплот рабочей революции; мы со всеми нашими нынешними недостатками должны и будем делать свое дело, исправлять ошибки, укреплять Советскую власть, сплачивать массы вокруг себя. Дело истории не так обстоит, чтобы при этом были допустимы эксперименты. В теперешней борьбе ничего похожего нет на то, чтобы можно было поступать, как в шахматной игре: одну партию проиграл, ну, что же, другую выиграем. Если мы сорвемся, то, разумеется, вы дела не поправите – телега контрреволюции прокатится и по вашим черепам!

Но сейчас, при настоящих условиях, при тех затруднениях и опасностях, которые существуют, нужно ту телегу, которая есть у нас, упрочивать, совершенствовать и тянуть вперед в гору, не давать ей возможности скатиться. Для этого, как я уже докладывал, необходима армия. Говорят, что мы, мол, поняли это только теперь. Неправда! Но одно дело понять это в статье, а другое дело – прийти к возможности строительства армии в жизни.

В расшатанной стране, где старая больная армия расползалась по всем швам, разбегалась, дезорганизуя транспорт и все разрушая на своем пути, – в такой стране мы не могли строить новой армии, не ликвидировав окончательно старой.

Только теперь мы приступаем к учету населения.

Красная Армия является только скелетом будущей армии. Разумеется, Красная Армия может служить только кадром, вокруг которого должны сплотиться обученные элементы рабочих с заводов и фабрик.

Тут я отвечу на замечания первого оппонента, сводившиеся к тому, будто мы из армии выключаем, из партийных соображений, меньшевиков и правых эсеров. У нас ведь сказано, что обучаться будут поголовно все рабочие и не эксплуатирующие чужого труда крестьяне. Если этот аргумент нужно понимать так, что среди рабочих, которых мы обучаем военному делу, нет меньшевиков, а среди крестьян, не эксплуатирующих чужого труда, нет правых эсеров, тогда это возражение имело бы, может быть, силу. Но вина в этом не наша. Мы делаем дело на крепких здоровых классовых основах, и этим показываем, что рабочего, хотя бы и меньшевика, и крестьянина, не эксплуатирующего чужого труда, хотя бы он и считал себя эсером, – мы не боимся.

Когда во время Октябрьского переворота мы боролись за власть, рабочие и крестьяне из названных партий нас поддерживали. Они поддерживали нас во время Октябрьского восстания против своих вождей, – к чести рабочих и к стыду вождей.

Кроме этого, нам говорят, что, дескать, командные посты должны замещаться по избранию. По избранию народных масс? Или по избранию одних солдат?

Несомненная опасность выборности состоит в том, что в армию могут проникать тенденции, так сказать, армейского синдикализма, т.-е. что армия будет рассматривать себя, как самостоятельное целое, которое само себе дает законы. Мы же говорим, что армия – это орудие Советов, которые ее создают, сами составляют списки и выбирают кандидатов в командиры. Списки, не забывайте этого, составляются советскими властями, публикуются во всеобщее сведение. Все назначения проходят сквозь фильтр советского режима.

Советы руководят армией и воспитывают ее, они же обеспечивают определенный командный состав. Другого порядка быть не может. Ничего другого вы предложить не можете.

Если по отношению к армии вообще, как к специфическому органу, совершенно ясно, что выборное начало сверху донизу в ней неосуществимо, то тем более это нужно принять по отношению к той армии, которая теперь только еще формируется.

Каким путем она может выделить из себя посредством выборов соответствующий ей надежный, боеспособный командный состав, раз части только начинают складываться? Это абсолютно немыслимо. Или же эта армия не будет доверять тем Советам, которые ее формируют? Это будет внутреннее противоречие. Такая армия не жизнеспособна. Стало быть, товарищи, здесь нет никакого ущербления так называемого демократического принципа; наоборот, он ставится на более широкую советскую основу.

Совершенно правильно сказал гражданин Дан, что не теми или другими мерами агитации против генералов обеспечивается жизнеспособность демократической армии, а общим характером режима. Совершенно правильно. Но поэтому-то он и отрицает самый режим в корне, отрицает советский режим рабочей и крестьянской бедноты на местах. (Дан протестует.) О, я знаю, что гражданин Дан признает режим Советов, но не тех Советов, которые существуют, не земных Советов, а тех самых небесных советов, куда он вводит архангела. Эти небесные советы гражданином Даном признаются.

А я имею в виду здешние Советы, в которых граждане Даны и Мартовы в меньшинстве, мы же – в подавляющем большинстве. Режим этих Советов и не отрицается. Этот режим существует и хочет существовать.

В устах наших противников критика Красной Армии, которая теперь создается, сводится к критике всего режима Советов, режима господства рабочего класса и крестьян. И они правы. Но это значит, что если армия, которую мы строим, удержится, то и весь режим удержится. И наоборот, если этот режим устоит, то и армия устоит. Если режим погибнет, то и армия погибнет.