Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Вокруг всего этого говорилось много прекрасных слов, подводились идеи и программы: одни заверяли, что Германия борется за свободу народов, другие говорили, что Англия борется за слабых и угнетенных; так говорили во всех странах журналисты, профессора, священники; каждый по месту своей службы в церквах, в университетах и школах, – каждый на своем языке – оправдывал своего хозяина, свой национальный капитал. В первую эпоху этой войны говорилось, что это война не будет похожа на все остальные войны, что это не будет война истребительная, а будет война освободительная. Немцы должны были освободить все колонии. Англия обещала освободить Египет. Так каждая из стран стремилась «освободить» рабов от чужого господства, чтобы превратить их в своих рабов; и среди рабочих были десятки, тысячи и миллионы, которые искренно верили этому обману; русские рабочие верили, что русский царь хотел дать свободу Сербии; рабочие-немцы верили, что кайзер только обороняется, что царизм нападает с одной стороны, а английские капиталисты давят с другой стороны и т. д. Но это ослепление только временное.

Если хищнический капитализм, господствующие классы слепо идут к своей цели, подготовляя свою собственную гибель, то трудящиеся массы на тяжелом, кровавом, жизненном опыте научаются понимать смысл войны. В начале войны я видел в Австро-Венгрии, на улицах Вены десятки тысяч людей, рабочих, работниц, взрослых, подростков и стариков, которые с восторгом кричали «ура», когда узнали, что объявлен поход на Сербию. Чем же это объясняется?

Это объясняется тем, что в обычное время трудящийся человек занят тяжелым трудом; он, как вол под ярмом, как раб, без мысли, без планов, без идей живет и отдает свою душу и силу хозяину-капиталу; но где-то в глубине души в нем живет надежда, что жизнь когда-нибудь переменится, что-то вырвет его из рабства, и вот с наступлением войны у него на душе пробуждается что-то: а может быть, война принесет эту перемену, может быть, после войны станет лучше, и он под звуки духового оркестра выходит на улицу, у него праздник на душе. А когда война приносит лишь миллионы убитых, когда начинается страшное истощение страны, тогда горький, кровавый опыт пробуждает сознание трудящихся масс; раз пробужденные войной трудящиеся массы не могут и не хотят больше заснуть; вот почему война часто бывала и в Австро-Венгрии, и во Франции, и в России матерью революции.

Для революции всегда есть достаточно оснований. Все вообще буржуазные правительства, это – прямой вызов на революцию. Разве мыслимо, чтобы небольшая кучка, меньшинство, держала в своих руках власть и истощала труженика, накапливая за его счет богатства? Это требует революции!

Но этого нет, потому что человек – раб привычки: он освоился со своим ярмом и живет под ним изо дня в день; он впитывает рабские понятия из мудрости отцов, он всасывает их с молоком матери, и нужны огромные события, которые вывели бы его из спячки; таким событием и является война. Тут обнаруживается духовное и материальное могущество господствующих классов.

Если бы сам народ хотел изменить положение, он должен был бы начать с революции. Если бы накануне августа, в июле 1914 года, трудящиеся массы сказали: «не хотим войны», – это была бы революция. Но на это у них нехватило решимости, а у буржуазии хватило смелости бросить трудящиеся массы в войну. Рабочий класс робок, у него нет уверенности в себе, у него нет знаний, а у буржуазии есть почва под ногами: она богата, образована, у нее есть решимость; поэтому она может посылать десятки тысяч и миллионы трудящихся друг против друга. Но путем войны буржуазия пробуждает массы и толкает их на путь революции. Тут-то мы и приходим к основному пункту, от которого зависит судьба России и всей Европы.

Я уже сказал, что сейчас, после 4 лет войны, Европа находится так же далеко от конца войны, как и в августе 1914 года.[221] Почему? Потому что полной победы, несомненно, нет ни на той, ни на другой стороне, а каждая из стран слишком много поставила на карту, чтобы закончить войну вничью.

Германский кайзер, английский король, французские министры не могут сказать своим народам: вот, в результате 4 лет войны мы искалечили 25–30 миллионов душ, сожгли в пороховом пламени столько-то миллионов марок и франков, а теперь пора кончать, будем мириться и айда по домам. Каждая из стран вынуждена эту войну вести до какого-нибудь конца, а так как есть еще порох в пороховницах, то война затягивается без конца. Цивилизация Европы истощается, Европа падает в пропасть, наступают голод и нищета.