Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Меня спрашивают: «А не слишком ли оптимистично, жизнерадостно окрашены ваши взгляды по отношению к западно-европейской революции? А если этой революции не будет на Западе, то что же будет тогда у нас?»[276] Это вопрос человека колеблющегося, шатающегося, сомневающегося, – а таких много. Ему можно сказать на это хотя бы так: когда рабочие и работницы Петрограда в конце февраля 1917 года выходили на улицу с возгласами «хлеба и мира», и когда их поддержал только один Волынский полк, тоже были сомневающиеся, колеблющиеся, которые говорили: «Вот вы, волынцы, выйдете, а вас семеновцы не поддержат, и вы погибнете!» «Вы, питерские рабочие, выходите, а вас московские не поддержат, и вы погибнете!» А когда мы нашу Октябрьскую революцию начали, то сомневающиеся, шатающиеся люди тоже говорили: «Конечно, в Питере у вас рабочие и солдаты революционны, вы здесь революцию сделаете, а вас Москва не поддержит, не поддержат Ярославль, Тамбов, Пенза, как же вы начинаете?» Мы отвечали каждому такому Фоме-неверному: «Нет, товарищи-скептики, шатуны, колеблющиеся, ваша точка зрения ложная, в корне ложная. Рабочие в Петрограде более революционны, говорите вы, но их революционность ведь не с неба же упала; она отражает общее революционное настроение в стране. Рабочие Петрограда не отделены от рабочих других городов каменной стеной. Если петроградские рабочие более передовые, так они и должны начать и других за собою увлечь». И кто же был прав? Скептики, сомневающиеся, шатуны? Нет, мы оказались правы. В сердцах рабочего класса накопилось много ожесточенной ненависти, недоверия, стремления сбросить иго капитализма. Пример героической борьбы передовых рабочих поднял более отсталых и толкнул вперед. Как петроградские рабочие подняли русских рабочих, так и российский рабочий класс поднимает, поддерживает и толкает вперед рабочих всего мира. Я говорю это не по книгам, не по газетам. Меня, как социалиста, как эмигранта, в эпоху господства царского режима, бросало из одной страны в другую. Перед началом войны я был в Австрии и, как русский, должен был поспешно уехать в Швейцарию. Около двух лет находился во Франции и наблюдал там, как растет ненависть рабочего класса против всех капиталистов, которые вовлекли страну в бесчестную войну, а потом сами обогащались на войне. Из Франции меня вывезли в Испанию, нейтральную страну. Я наблюдал, как война истощала и эту страну, выкачивая из нее продовольствие и порождая бурные движения среди рабочего класса. Из Испании меня выслали в Соединенные Штаты, и там мне пришлось быть свидетелем двух больших событий: вмешательства Соединенных Штатов в войну и начала русской революции. Вмешательство Америки сразу вызвало сильную дороговизну хлеба и продовольственных запасов, и я видел, как в Нью-Йорке многие тысячи работниц вышли на улицу с криками: «Долой войну, мы хотим есть!» Потом пришла весть о русской революции. В марте прошлого года я участвовал на многих американских собраниях, где сходились десятки тысяч рабочих. Весь нью-йоркский пролетариат жил, трепетал одной мыслью: «Вот есть героический русский рабочий класс. Настанет час, когда мы, американские рабочие, тоже заговорим на революционном языке с нашей буржуазией!» Я видел, какое благотворное влияние оказала освободительная борьба русской революции на американских рабочих. Оттуда в марте месяце я выехал сюда, в Россию. Но человек предполагает, а Англия располагает. По дороге англичане взяли меня в плен, как противника войны, как революционера, и посадили в Канаде под замок. Там я столкнулся лицом к лицу с немецкими матросами, которые были сняты англичанами с потонувших кораблей. Я прожил с ними месяц, мы жили под одной кровлей, в одном огромном бараке, где было 800 человек. Они все с жадностью следили за нашей революцией. Нас было 6 человек русских. Когда нас выпустили оттуда, все немецкие матросы построились в две шеренги. Это отдавали честь не нам, а русской революции. Их представитель, отличный революционный матрос, сказал: «Передайте нашим братьям русским, что нам труднее, чем им, ибо наша государственная машина крепче сколочена, и нам труднее ее взорвать, но наши сердца, – говорил он, – бьются ненавистью к капиталу и к нашему кайзеру заодно с сердцами русских рабочих». И после того, разве мы не наблюдали в Германии в январе этого года всеобщих стачек, а во флоте разве недавно не было восстания среди матросов? И в Финляндии были митинги немецких матросов, сотни арестов, десятки расстрелов. Это все факты. Немецкая революция идет слишком медленно? Да, верно, но мы с вами, разве мы революцию сделали в один день, разве не было сперва 1905 года, 9 января, октября (1905)?.. Потом Столыпин нас придушил. Мы молчали 12 лет, шевелились под спудом, а потом, расправивши спину, скинули царя в 1917 году.