Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)

Оружие, которое продавали Салнынь и Винаров, чаще всего было трофейное (английское, французское, чехословацкое), доставшееся от взятых в плен солдат армий Колчака и от изгнанных войск интервентов. «Оно было не новое, но вполне сохранившееся, смазанное и с запасом боеприпасов к нему. Гриша лично подбирал его на военных складах в Хабаровске и Владивостоке», – писал в своих воспоминаниях Иван Винаров.

«Мирные» грузы для Китая закупались и в Берлине, Вене, Праге и Белграде. Но поступали в Китай они всегда после переупаковки в Хабаровске или Владивостоке.

С целью приобретения оружия для последующей продажи Салнынь и Винаров время от времени ездилив Европу, чтобы на месте оформить очередной заказ или же продать там экзотические китайские товары: фарфоровые вазы, статуэтки и сервизы, изделия из лака и слоновой кости, искусную китайскую резьбу по дереву, гобелены, изящные бамбуковые зонтики, веера, всевозможные изделия народных умельцев. Все эти операции осуществлялись под прикрытием торговой фирмы. Связной группы была жена Винарова Г. П. Лебедева, которая работала шифровальщицей в советских представительствах в Пекине и Харбине.

Существовавшая конкуренция на рынке оружия в Китае, о чем уже упоминалось, преследование данного вида деятельности китайскими властями делали эти деликатные операции весьма опасными. Подтверждением тому является предостережение, направленное Центром «Гришке» в Харбин в июле 1925 г. В частности, обращалось внимание Салныня, что товар «известной» марки провален, в этой связи следовало немедленно прекратить его реализацию, чтобы избежать мирового скандала.

17 сентября 1925 г. на станции Пограничная (на китайской стороне) был арестован с поличным (с двумя чемоданами подрывных средств) «Аркадий» – Л. Я. Бурлаков¹³⁴, имевший задание взорвать Мукденский военный арсенал. Этот случай, о котором упоминал в своих показаниях Я. К. Берзин, заслуживает дополнительных комментариев, так как, ко всему прочему, косвенно характеризует и диверсионную деятельность самого Салныня, и повествует о людях, которые ею занимались.

Первоначально предполагалось, что взрывчатка и «подрывные машинки» будут переброшены только до советской станции Гродеково, до дальнейшей проработки вопроса. Однако из Пекина поступила директива «ускорить дело». Именно поэтому пришлось отбросить многие конспиративные детали, необходимые для нелегального провоза взрывчатки, и пойти «на авось», что и привело к полному провалу операции.

19 сентября 1925 г. Берзин в связи с полученной телеграммой об аресте Бурлакова предписывал «Рябинину» (Рыбакову) принять вместе с «Гришкой» (К. Салнынем) все меры для ликвидации последствий, «не стесняясь средствами». 11 ноября 1925 г. на имя Берзина из Харбина была отправлена телеграмма, сообщавшая, что дело «Аркашки» (Л. Я. Бурлакова) передано Мукденскому окружному суду и что по всем линиям приняты меры, чтобы установить связь и освободить «Аркашку».

При допросах Бурлаков подвергался страшным пыткам, но ни в чем не признался. Более того, желая «замести» следы и не позволить раскрыть свою причастность к советским спец-органам, Бурлаков выдавал себя за члена белобандитской организации, которая на территории СССР в районе Забайкалья планировала подрыв полотна железной дороги. Он утверждал, что взрывчатка предназначалась именно для этой цели и перевозилась через Китай по КВЖД транзитом.

По суду Бурлаков получил восемь с половиной лет каторги при мукденской тюрьме. Чтобы довести свою версию о принадлежности к белым до логического конца, в 1928 г. он подал через китайские власти в адрес генконсульства СССР в Мукдене просьбу на имя ВЦИК о помиловании и принятии в подданство СССР.

Уже после освобождения Бурлаков подготовил доклад об обстоятельствах дела, в котором достаточно подробно остановился на своем пребывании в тюрьме. Это небезынтересно с познавательной точки зрения: здесь и психология китайских полицейских и смотрителей тюрем, и подробности тюремного быта (а через тюрьмы проходили и китайская агентура, и советские граждане – сотрудники IV управления и Коминтерна, а также служащие КВЖД); здесь, наконец, описание мытарств самого героя.

До эпатирования в Мукден Бурлаков провел две недели в харбинской тюрьме, где получил «с воли» заделанную в пуговицу «цидульку», сослужившую ему большую службу, так как позволила ему выработать линию поведения на допросах. Поэтому ему удалось уточнить свои первоначальные показания, «назвавшись мстящим большевикам за убийство отца».