Советские силовики

Убийство Кирова вождь использовал для того, чтобы убрать очень многих. Сталин хотел освободиться от тех, кто работал еще с Лениным, кто помог ему взять власть. Не любит диктатор, когда рядом остается человек, который ему когда-то помог. Вокруг Сталина уже появились молодые работники, которые воспринимали его как полубога, так что он постепенно осуществил смену поколений — причем по всей стране, до последнего сельского райкома.

До убийства Кирова партийные руководители могли свободно встречаться, приехав в Москву, что-то обсуждать в своем кругу. После убийства был установлен новый порядок: первый секретарь обкома или крайкома покидает границы своей области (края) и выезжает в Москву на пленум ЦК и в командировку, на отдых или лечение, только получив разрешение Сталина.

Всякое общение партийных секретарей между собой было перекрыто: оно ставило под сомнение верность Сталину. Встречи, разговоры — только с его санкции. Даже когда Сталин был в отпуске на юге, туда шли шифровки с просьбой разрешить выехать в Москву или в другой город и с объяснением зачем.

Политбюро решало, кому и куда ехать в отпуск. Так, например, командующего войсками Белорусского военного округа командарма 1-го ранга Иеронима Петровича Уборевича насильно отправили отдыхать за границу. Он не хотел, но его заставили ехать, а потом приписали ему работу на разведки тех стран, где он побывал.

У Сталина все было продумано до мелочей. Не случайно Ленин поставил его на пост генерального секретаря. Не понравилось Владимиру Ильичу, когда Сталин против него повернулся. А Зиновьев и Каменев тогда уговаривали Ленина: он еще молодой, мы всё уладим. Уладили… Обоих расстреляли.

ВОРОШИЛОВ. «ПЕРВЫЙ КРАСНЫЙ ОФИЦЕР»

Климент Ефремович Ворошилов просидел в кресле наркома обороны почти пятнадцать лет. Не только он сам, но и вся страна привыкла считать, что во главе Красной армии стоит прославленный герой Гражданской войны, создатель непобедимых советских вооруженных сил, лучший друг великого Сталина, воспетый в песнях, «первый красный офицер» Клим Ворошилов.

Подчиненные и пропагандистский аппарат так долго восхищались его полководческими талантами, что он и сам в это поверил. Всё, что происходило в Красной армии, было связано с его именем. На любых торжественных собраниях по всей стране Климента Ефремовича выбирали в почетный президиум.

Не только красноармейцы, но и пионеры и комсомольцы слали ему свои рапорты и, маршируя, пели «Марш советских танкистов» — стихи Бориса Савельевича Ласкина, музыка братьев Даниила и Дмитрия Покрасс:

Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет.

Появились «ворошиловские стрелки» — этим почетным званием и нагрудным значком награждали тех, кто выполнял установленные нормативы в стрельбе из винтовки. Говорили о «ворошиловском залпе», с гордостью называя общий вес снарядов, которые могли одновременно выпустить все артиллерийские орудия Красной армии. Существовали «ворошиловские завтраки» — установленное приказом наркома дополнительное питание для военных летчиков: кофе с молоком, булочка и шоколад, которыми в полдень угощали пилотов.

Климент Ефремович был очень гостеприимен. Дважды в год, после майского и ноябрьского парадов, устраивал у себя большие обеды, а уж маленькие ужины и вечеринки у него в кремлевской квартире и на даче происходили постоянно. Он рад был видеть и молодежь, которая собиралась у его сына Петра, приходила к детям покойного Фрунзе — Тимуру и Тане, которых он воспитывал после ранней смерти родителей.

Клименту Ефремовичу казалось, что его все любят. И он действительно был одним из самых популярных людей в стране. Нарком вел себя уверенно и непринужденно. Стоя на трибуне партийного съезда, шутил с залом:

— Я позволю себе, товарищи, назвать вам некоторые цифры, из которых вы мало что поймете (в зале взрыв смеха), но лучше сказать вам хоть что-нибудь, чем ничего.

Он приводил цифры быстрого роста военной промышленности. Зал, как положено, горячо аплодировал. Ворошилов продолжал шутить:

— Я прошу президиум засчитать мне время, идущее на хлопки: тут будут все время хлопать, а мне сказали, что я имею только полтора часа.

Зал восторженно смеялся.

Климента Ефремовича повсюду встречали с почетом. На съездах, митингах и собраниях, особенно в вооруженных силах, звучали призывы: «Да здравствует наш славный вождь, первый командир и красноармеец — товарищ Ворошилов!»